Зита и Гита - [21]

И если бы не стыд, который она испытывала и который угнетал ее сознание, и если бы не обида на тетку за ее коварство, она бы могла сыграть и роль секс-бомбы, хотя бы так, для разнообразия.

Большие черные глаза Зиты были, как говорится, на мокром месте.

Юное сердце громко стучало, и ей казалось, что все присутствующие слышат его стук в этой мертвой тишине, которая воцарилась при ее появлении.

Пораженный Раму уронил тарелку, чем несколько разрядил обстановку.

Каушалья, как великий доморощенный режиссер, произнесла:

— А вот и наша Зита! Зита, милая, не смущайся, девочка, проходи к гостям, не бойся. Господин Гупта, а вот и ваша подопечная, Зита! — жестом правой руки указала Каушалья.

Затем она стала представлять Зиту всем по порядку.

Зита ничего не видела и не слышала от волнения, охватившего ее.

Гупта побледнел, как лотос.

Рави удивленно рассматривал Зиту.

— В ней слишком много соблазна, — отметил он про себя.

«Кого не погубит женщина с тонкой талией, пышными бедрами, алыми губами, черными глазами, глубоким пупом и высокой грудью», — вспомнились ему стихи.

А это был как раз тот случай: Зита была неотразима, она ошеломила Рави своей бесстыдно выставленной, как на продажу, обольстительной красотой, необычайно прекрасными формами.

На него вдруг напал страх: такая супруга не будет верна, да и что скажут мать и отец! Кто ее так воспитал? И он посмотрел на Гупту.

Тот пожал плечами и, взяв бокал с вином, залпом осушил его.

Родители Рави молчали.

Дядя Зиты был в растерянности. Он бросал беспокойные взгляды то на бедную племянницу, то на торжествующую супругу.

— Присядь, доченька, — мягко сказала Каушалья.

Зита села. При этом ее белые молодые ноги обнажились до живота, холм которого, подрагивал, дышал.

Отец и мать Рави с осуждением взирали на открытые ноги.

— Зита, милая, принеси чай. Раму, ты можешь идти, — обратилась она к слуге, стоявшему, как изваяние.

Раму вздрогнул и медленно отплыл к буфету, чтобы там укрепить свой наблюдательный пункт.

Зита взяла приготовленный поднос с приборами для чая и медленно, стараясь не подвернуть ногу, пошла, как по канату.

Гупта, как человек, не умеющий плавать, но бросившийся в воду, чтобы спасти утопающего, поспешил промолвить с наигранной небрежностью:

— Зита у нас одевается современно. Запад занимает в нашей стране все больше позиций. Изменения в одежде за последнее время наблюдаются значительные… — И осекся.

— Это так, но в данном случае прогресс Запада опережает всякие ожидания, — заметил Рави.

Доктор исторических наук, профессор Чаудхури, смутился полностью.

Его супруга, Алака, держалась снисходительно. Она не была ханжой. Понимала толк в женской красоте. Но, разумеется, как женщина, эстетически воспитанная, в некотором роде была шокирована и удивлена. Она и не предполагала увидеть Зиту такой, совсем противоположной тому образу, который нарисовал ей и ее супругу Гупта.

В тот момент, когда Зита с подносом подходила, наконец, к столу, Ранджит подставил ей ногу.

Зита, споткнувшись, потеряла равновесие, выронила поднос и рухнула на пол.

Сокрушительный грохот ее падения и звон разбитой посуды были подобны грому среди ясного неба.

Чайные брызги изрядно окропили платья гостей и великолепное сари Каушальи.

Каушалья торжествовала.

Ранджит встал. Его голубой костюм был испещрен чайной гущей.

В густой тишине позванивали кусочки разбитого фарфора.

Раму, после минутного замешательства, бросился к Зите, поднял ее на ноги и усадил на стул.

Зита, вся в слезах, сидела в оцепенении.

Все присутствующие пребывали в глубочайшем смущении и неловкости. Они никак не могли сообразить, что говорить и что делать.

Первым заговорил господин Чаудхури.

— Мы, по-моему, засиделись. Придем в следующий раз. Извините нас, господа, — сказал он и поднялся.

За ним автоматически поднялись и все остальные.

И вдруг с балкона раздался истошный крик Индиры:

— Господин Чаудхури, вас ввели в заблуждение! Зита совершенно другая, она не такая на самом деле. Она хорошая, добрая и необычайно скромная девушка, с золотым сердцем. Это инсценировка, обман!

Бабушка Зиты, в глубочайшем волнении, схватилась своими старческими руками за перила балкона и продолжала умоляющим голосом, защищая Зиту:

— Зита у нас скромная. Господа, вернитесь! Рави, возьми в жены эту девушку! — кричала в полнейшем отчаянии старушка. — Пожалейте мою старость, господин Чаудхури! Вас обманули. Зита совсем другая. Она не такая, какой вам ее представили! — не унималась Индира.

— Рави, ты спешишь в своих выводах, — продолжала она, — господин Гупта может подтвердить. Я вас заверяю, что Зита у нас на редкость воспитанная и скромная девушка. Возьми ее в жены, Рави! — рыдая, умоляла она.

— Извините, госпожа Индира, но так получилось, что лучше, если мы придем в следующий раз, — ответил уклончиво Рави.

Отец и сын медленно направились к дверям.

— Не проси, бабушка, не надо! — сквозь слезы, всхлипывая, приговаривала Зита.

Она сбросила ненавистные туфли и взбежала наверх, к бабушке.

— Каушалья, ты поступила дурно! — бросила свекровь невестке и, рыдая, откинулась на спинку кресла.

Бадринатх пошел провожать гостей.

— Господин Бадринатх, — обратился к нему отец Рави, — я разделяю вашу неловкость в данном положении. Получилось немного не так, как хотелось бы. Но все бывает. Мне думается, нам надо прийти в следующий раз.