Зита и Гита - [15]

В одной из этих рощ находится древний высохший гхат, — озеро, где однажды, по преданию, Кришна застал врасплох купающихся красивых пастушек.

Они, уверенные в том, что их никто не видит, разделись донага и беззаботно резвились в воде.

Кришна решил немного подразнить их. Незаметно собрал он их одежду, развесил ее на смоковницах и очень веселился, наблюдая их смущение, когда они обнаружили пропажу.

— Да, — молвил Рави, — Кришне ничто человеческое не было чуждо.

— Воистину так, мой друг, — серьезно подтвердил Гупта, — потому в память об этом мы и повесили лоскутки на смокву.

— Река Джамна переменила свое русло и не заливает теперь этот гхат, — с сожалением заметил Рави.

— Гупта, а ты ведь потомок воинственных джатов, насколько мне известно.

— Да, это так же точно, как и то, что ты — из воинственных раджпутов, Рави, — торжественно и серьезно ответил Гупта, и лицо его просияло.

— Так вот, обрати внимание, господин Гупта, — продолжал Рави, — вон там, видишь, широкие каменные ступени гхата ведут от реки к ослепительно белой арке. А на ней… Давай подойдем поближе.

Друзья пробирались сквозь толпу. Над их головами проплывали неравномерные удары колокола с центральной набережной Вишрантгхата.

На ослепительной белой арке посреди четырех башенок возвышалась гладко отполированная мраморная площадка.

— И что дальше? — спросил Гупта у запыхавшегося Рави.

— Джатпурские махараджи во время своих дней рождения и ярмарок раздавали оттуда щедрые подарки паломникам.

Сегодня же терраса кишела белыми и шафранно-желтыми одеждами вишнуитских паломников. Каждый из них при входе поднимал руку к веревке огромного колокола и несколько раз ударял в него; тем самым он доказывал свою религиозность и извещал бога о своем присутствии.

Гупта первым бросился к веревке колокола, раздвигая толпу своими мощными плечами. Схватив веревку, он ударил в колокол что было мочи.

Раздался громоподобный гул, который затем мягко, медленно угасал, но тут за веревку схватился Рави и тоже ударил в колокол.

Бог их услышал! Увидел, что они присутствуют на его земле. Живут.

Друзья увидели группу паломников в белых одеждах. У каждого из них на шее был длинный венок из цветов.

— О, это из Северной Индии, Рави! — громко воскликнул Гупта.

— Посмотри, как церемонно они полощут рот и горло речной водой! Пойдем и мы, — дернул он друга за рукав.

Спустившись к реке, они стали наблюдать, как паломники бросают в реку горсти цветов, а из медных мисочек льют в воду растопленное масло — гхи; распевая стройными голосами гимны, они, не раздеваясь, прыгали со ступенек гхата в реку.

После купания женщины переодевались в сари. И так ловко это они проделывали, что ни у одной из них ни на секунду не оставался неприкрытым хотя бы маленький участок голого тела.

— Гупта, а это уже по твоей части, — смеясь, заметил Рави.

— Что? Где?

— Посмотри левее.

Неподалеку три стройные девушки из близлежащей деревни полоскали белье. Чрезмерную стыдливость у них трудно было приметить. По деревенским обычаям они были без блузок, и без всякого стеснения нагибались так, что все их прелести открывались смущенным взорам Рави и Гупты, да и всех купающихся набожных паломников.

— Рави, — обратился к другу Гупта, — пора нам возвращаться к пристани. Господин Шриваставу наверняка заждался.

И друзья поспешили назад.

Радостные, утомленные, наполненные неизъяснимыми чувствами, они шли, свободно размахивая руками и молча заглядывая друг другу в глаза.

Ощущение полноты жизни, ее бесконечности в своей краткости и быстротечности — вот что наполняло их души и соединяло двух молодых людей.

Господин Шриваставу прохаживался около автомобиля, когда друзья подошли к нему.

— Рам, рам, мои друзья. Мне приятно, что вы оказались на этой священной земле. Понравилось? — обратился он с вопросом.

— Нет слов, господин Шриваставу, все прекрасно. Как будто нет на земле ни зла, ни коварства, ни войн, ни голода, ни смерти, — ответил Гупта.

— Да, Гупта прав, — добавил Рави.

— Вот и хорошо. Теперь поехали, передохнем и подкрепимся как следует.

Их машина ехала вдоль длинных рядов лавочек, в которых продавалось все, что относится к религии. Чаще всего виднелись статуэтки синего Кришны, играющего на флейте.

— Вот здесь, неподалеку, родился Кришна. Мать Кришны купала его, а няня стирала пеленки вон в том пруду, — указал друзьям Шриваставу, — он так и называется: Потракунд — «Пеленковый пруд».

Дом господина Шриваставу внешне казался небольшим, но внутри был довольно обширным.

Простота архитектуры создавала впечатление завершенности и прочности.

Казалось, что этот дом вырос сам по себе, как и окружающие его арековые пальмы, цветник и банановые деревья.

Он был выстроен из местного материала — крупных квадратных блоков песчаника.

Верх шатровой черепичной крыши с мягкими изломами по сторонам венчала круглая башенка из белого мрамора, которая мило «перекликалась» с таким же белым крыльцом, обнесенным по обе стороны балюстрадой.

Зонтичные акации нависали над ним, создавая густую и прохладную тень.

По саду величаво расхаживали павлины.

Гупте и Рави отвели комнату на двоих.

Они помылись, переоделись и вышли в гостиную.