Зинуля - [16]

Из-за вас. Да-да. Я за эту ночь многое поняла, было время подумать. Из-за вас! Потому что вам все лишь бы как-нибудь… я одна только требую по-настоящему. Да, одна! Это не хвастовство, это просто факт: только я одна требую на этой стройке, как положено! За это меня все не любят и ненавидят! Мне вчера правильно сказали: Виктору Николаевичу и половины того не надо, что ты делаешь. А почему это, интересно, вам не надо? Я что, больше вас получаю? Или дела так хорошо идут… три раза уже сроки переносили! Это, между прочим, не я, а вы такой растворный заложили… маленький, на три мешалки… а надо пять! Вы заложили — а я плохая, бетона не даю! Уже мне и подарочки суют, и не знаю что… жениться готовы за машину бетона! Постоянно оскорбляют! А за что? А за то, что вы не требуете — ни от вышестоящих, ни от нижестоящих! Жизнь вас, видать, не заставляет требовать. Ну, так я вас заставлю… я тоже жизнь! А если меня неправильно воспитали, вызывайте сюда моих родителей, моих учителей — пускай здесь покаются передо мной! Только и слышу: «Твое старанье никому не нужно, дура!»… «У тебя судьба такая — тебе всегда будет плохо!» Да что это такое? Я где живу — в дебрях или в СССР? Пожалуйста, я встану, я немедленно отсюда уйду. Только напишите приказ — за исключительно добросовестную работу Коптяеву Зинаиду уволить, изгнать! Или пишите, как делаете, или делаете, как пишете, Виктор Николаевич!.. Я вас заставлю стребовать с Петренко. Я больше одна требовать не буду. А если окажется — всем плевать, я тогда лучше сдохну на этом пеньке, и пускай меня закопают под ним! (Вдруг.) Валька, что у тебя там в сумке? Есть пожрать?

Валя подбегает, вытаскивает сверток, разворачивает.

Сюда положи!

Валя кладет на траву пакет — там бутерброды, нарезанные куски пирога, вареные яйца, кусок курицы, булка. Из сумки Валя достает еще термос, ставит рядом.

Извините. Я не ела ничего со вчерашнего утра. А мне теперь силы нужны… (Начинает есть — жадно, с аппетитом.)

В этот момент с ревом подъезжает машина. Довольно проворно для своих лет вбегает секретарь Виктора Николаевича.

Секретарь(издалека). Виктор Николаевич! Виктор Николаевич!

Виктор Николаевич подходит к ней.

(Взволнованным шепотом.) Виктор Николаевич, звонили из треста, просили вам срочно передать: Коптяеву с пенька убрать немедленно. Просто немедленно!

Подъезжает еще машина. Вбегает моложавый представитель треста.

Представитель треста. Привет, Виктор Николаевич. Я уже в курсе (небрежно кивнул в сторону пенька). Предупреди ее еще раз: если откажется — у меня в машине сидят дружинники… Ее заберут.

Виктор Николаевич (побледнев). Нет!

Представитель треста. Что — нет? Управляющий мне велел связаться с тобой и решить этот вопрос. Я получил приказ.

Виктор Николаевич. Я сказал — нет! Я во всем виноват, не она. Ее не трогать!

Представитель треста. Ей не положено здесь сидеть… неужели не понятно? Нельзя!

Виктор Николаевич. Я сказал — ее не трогать.

Представитель треста. Ну смотри, Виктор Николаевич. Я вынужден немедленно доложить управляющему. Пойми, если мы ее уберем — это будет ЧП в масштабах твоего СМУ, ты будешь разбираться. А если она будет сидеть — с тобой будут разбираться. Твоя голова будет в игре!

Виктор Николаевич. Уезжай.

Представитель треста уходит.

Борис Павлович! Разыщите Петренко, немедленно его ко мне в кабинет!

Борис Павлович подбегает.

И напишите объяснительную записку — почему машина, которую вы отобрали у Петренко, оказалась у вашего личного шофера! (Уходит.)

Кабинет Виктора Николаевича.

Виктор Николаевич сидит за своим столом. Перед ним — Петренко, Нина и Клава. Клава тихо плачет.

Петренко(нагло, уверенно). Меня на пушку брать не надо, Виктор Николаевич! Это никакое не доказательство, что я поехал за ней ночью. Да, поехал. Потому что они просили! (Кивнув на девчат.) Нина, расскажи, как было… Расскажи, расскажи… давай!

Нина. Как было? Мы видим — ее нет. Пошли к нему. Он не хотел. Я его уговаривала… жалко же, она еще темноты боится. Он привез ее и ушел домой. Но тут мы допустили ошибку: надо было ее не в комнату, а в кладовке закрыть — там окна нет, она бы заснула, и все. Мне в голову не приходило, что она может на простынях спуститься. Спортом она не занимается, откуда я знала, что она такая прыткая…

Виктор Николаевич. А почему сами не остались с ней?

Нина. Как почему? Утром же на работу. У нас работа нелегкая — если ночь не поспишь, не очень-то…

Петренко. Теперь ты, Клава, подтверди — все было так, как Нина сказала? Или не так?

Клава плачет и кивает. Звонит телефон.

Виктор Николаевич (поднимает трубку). Слушаю. Здравствуйте, Борис Емельянович… Да, я ему не разрешил… Борис Емельянович, я силу применять не буду… силы слишком неравные, понимаете? Зачем вы сюда примешиваете то, чем здесь и не пахнет? Ну и что, если к ней люди подходят… Пускай подходят. Я не дам ее трогать — я сейчас сниму бригаду мужиков и они будут ее охранять! Вы что, хотите таким способом нашу с вами вину свалить на нее, девчонку? (Резко.) Борис Емельянович, она там сидит — «за», а не «против». Понимаете — «за»! Она больше «за», чем мы с вами, вместе взятые! Не надо переворачивать все с ног на голову.