Зинуля - [10]

(Отмахнувшись.) Да ладно!

Петренко. Ну, садитесь, в ногах правды нет. (Отодвигает стулья.) Я был уверен, вы забрали ее, она давно дома…

Девушки рассаживаются вокруг стола, Петренко садится на диванчик, рядом с ним опускается жена. Видно, что Петренко и его жена — одно единое, именно две половинки, а не каждый сам по себе, видно, что в этом семействе царит полное доверие, никаких скандалов, никаких ревностей — глупостей, все прочно притерто, все навек.

(Очень доброжелательно.) Девчонки, честное слово, я даже не знаю, как вам и помочь. Это, конечно, не дело — сидеть ей там. Еще простудится. Но она же придумала эту бредятину — будто я нарочно не туда бетон повез… месть! Она вам рассказывала?

Валя(со значением). Рассказывала!

Жена Петренко внимательно посмотрела на Валю.

Нина(покосившись неодобрительно на Валю). Да все нормально…

Жена Петренко. Что — нормально? Костя, ты им расскажи, как она на коленях перед твоим самосвалом стояла… Небось об этом умолчала, стыдно? (Глядя на Валю.) Или рассказывала? А?

Нина покачала головой.

То-то (К Петренко.) Ты расскажи, расскажи. А то они…

Петренко(смеется). Да это вообще целый концерт был. Вскочила в кабину — как жаба: «Петренко, я прошу тебя, скажи начальнику, что это ты перепутал! Ты шофер, ты рабочий, тебе ничего не будет!» У меня челюсть отвисла. «Опомнись, говорю, ты что?» «Останови!» Я остановил — она скок, упала, побежала… вдруг бац: перед машиной на колени! «Петренко, я прошу тебя… ты же мужчина… ты же мужчина!» Я быстро объехал ее — думаю, сейчас раздеваться начнет. Еще этого не хватало. А назад еду — она уже на пеньке сидит. Я решил, надо забрать… успокоилась, должно. А она — ультиматум! «Пока, говорит, не признаешься, что это была месть за мою докладную, я отсюда не встану. Ты мне признался, теперь признавайся начальнику!» — «Где признался? В чем признался?» «В машине, говорит, ты мне признался. Забыл?» Нагло, нахально, прямо в глаза врет! А у самой глазенки чистые! Кошмарная девка! Главное, властенки-то у нее было там, в этой будке — кот наплакал, а смотри, как она за нее. Стеной! На все способна!

Жена Петренко. Она или чокнутая, или аферистка!

Валю передернуло.

Петренко. Ну как теперь быть — я просто не знаю? Поеду — вы же скажете: «А, поехал, испугался, что она там сидит, значит, что-то есть!» Я же вижу — вы ей верите, а не мне…

Клава. Да не в этом дело…

Жена Петренко. Как же не в этом… именно в этом! Что же он поедет… против себя? И так из-за нее машину потеряли, теперь еще и честь терять?

Нина. Да верим мы, верим!

Валя(вспыхнув). А я не верю! Я Зинуле верю! Она не способная обмануть!

Наступила пауза.

Нина(покрутила возмущенно головой, Вале). Та чокнутая, так ты хоть не будь! Пришла в дом к человеку и кричишь, что ему не веришь? Ты что, была там, слышала, видела? А я, например, спокойно верю, что она все придумала! (Передразнивает.) «Не способная обмануть»… А кто нас сегодня толкал на вранье? Да если бы он такое сделал (кивнула на Петренко), зачем бы он стал ей докладывать? Сделал и сделал. Это же чушь собачья — зачем человеку на себя наговаривать? Она придумала, потому что сняли. И нас обманула! (К Петренко.) Только все равно надо ее оттуда забрать… человек все-таки. Может, поедете?

Петренко. Вы поймите — для того чтобы ее из леса выволочь, я же должен ей пообещать что-то. У нее же заскок. А что я пообещаю? Что признаюсь в том, чего не было?

Нина. Ну пообещайте. Мы вас просим… ну, вот я вас прошу — пообещайте! Ее бы только до общежития, а мы встретим!

Жена Петренко неодобрительно покачала головой.

(Жене Петренко.) Да вы не беспокойтесь. Если что — скажем: «Это мы его попросили так поступить. Мы!»

Жена Петренко. Вы скажете, а она (указывая на Валю) не скажет.

Нина. А что она может сказать другого? Это что, неправда, что мы его просим? Правда! Да, мы просим, чтоб ваш муж ее обманул и привез! Ради нее же и просим!

Петренко. Да не в этом дело… я могу попробовать. Ну что-то пообещаю, там видно будет. А потом? Вы-то с ней как, справитесь? Не выкинет она еще чего-нибудь?

Нина. Да справимся, справимся. Это уже наше дело. Только бы ее привезли. До утра она никуда у нас не денется, а завтра начальника попросим — оставит ее. Больше ей ничего не надо… чтоб только ее в этой будке оставили. Поезжайте, потом она вам спасибо еще скажет! (Вале.) Что ты в стол смотришь? Ты же прекрасно знаешь, как она темноты боится, у нее там в лесу сердце лопнет… со страху!

Петренко прикинул что-то в уме, поглядел на Валю, на жену. Жена молчала.

Петренко. Ну, хорошо. Только я с ней теперь боюсь без свидетелей. Кто поедет со мной?

Нина посмотрела на Клаву, Клава на Нину. Валя сидит нахмурившись.

(Поднимаясь.) Ну, вы решайте, а я пока переоденусь…

В лесу, на поляне.

Зинуля сидит одна на своем пеньке. Ночь, темно, жутковато шумит ветер в деревьях. После того как Федор Иванович отсюда уехал, она успела и нареветься и тихо поплакать, а теперь — поет. Сидит, сжавшись в комочек, подняв куцый воротник курточки, и поет бесконечно печальную песню без слов.

Вдруг из черноты ночи выползают огромные ручищи Петренко — обхватили ее головку, закрыли лицо.