Зимняя жена - [34]

Хранительница выступила вперед.

— Перед лицом богов и людей…

Я не вслушивалась в слова, и без того зная их наизусть. Украдкой я смотрела на Курха, на его серьезное и торжественное лицо, на то, как он бережно и немного боязливо прижимает к себе сверток с новорожденной девочкой. Сердце сжималось болезненно и сладко при виде двух самых дорогих для меня в этом мире людей.

Здесь и сейчас, у тотемного столба, где граница между мирами тоньше всего, я давала себе обещание, что во что бы то ни стало отыщу способ не покидать тех, кого люблю. Чувства переполняли все мое существо, и мне казалось, что это знак, знак того, что боги слышат меня, что искания мои будут не напрасны.

Налетевший порыв ветра заставил меня вздрогнуть, и Курх, перехватив девочку одной рукой, второй привлек меня ближе к себе, укрывая черным плащом.

Хранительница завершила свою часть ритуала и замолчала, подавая знак Курху.

Казалось, будто все вокруг замерло, застыло в ожидании.

Я знала, что я первая из Зимних Жен, кто попросил Курха провести обряд имянаречения для ребенка. И я была благодарна, что он согласился. Это давало мне надежду, что слова Хранительницы не оправдают себя, и, приняв девочку в свой род, Курх однажды впустит ее и в свое сердце.

— Перед лицом богов и людей я, Курх-Ворон, дух Зимы, принимаю в свой род эту девочку и нарекаю ее, — он остановился на мгновение, посмотрел мне в глаза. И в его взгляде я видела отражение своих чувств. — Я нарекаю ее Лита.

ЧАСТЬ 3. ЛЕТО

Прощались тепло. Родители приласкали внучку, задремавшую к концу церемонии, Хранительница обняла меня, строго наказав сразу же послать Курха за ней, если вдруг я почувствую любое недомогание. Я обещала, что мы навестим ее, как только сможем. Волки держались чуть в стороне.

— Сирим, — негромко сказал Аки. Взгляд его был непривычно серьезным. — Если вдруг ты захочешь, если почувствуешь себя плохо, помни, наше с Айни предложение остается в силе.

Краем глаза я заметила, как напрягся Курх, прислушиваясь к разговору.

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ, стараясь смотреть прямо и уверенно.

— Но не думаю, что в этом будет необходимость.

Аки кивнул.

— Ты храбрая девочка, маленькая жена. Я говорил с Айни, и она не против помочь тебе, пока не освоишься. Мы придем. Для нас ты и твоя пташка

— часть Стаи, к какому бы роду вы ни принадлежали.

Курх с дочкой на руках подошел к нам, собственнически положил руку мне на плечо. Аки осклабился, но, поймав мой предостерегающий взгляд, оставил жест духа-Ворона без внимания.

Мгновение — и я вновь оказалась в верхнем мире.

Дом встретил нас теплом натопленной печи, свежестью и чистотой.

Ничего здесь не напоминало о том запустении, что привиделось мне перед родами, когда я каким-то чудесным образом сумела позвать Курха, дать знак, что жива, что нуждаюсь в нем. Дощатый пол был чист, стол накрыт льняной скатертью, найденной мужем в одном из моих сундуков, шкуры на постели лоснились, добавилось несколько новых. Рядом с постелью Курх устроил место для малышки, перенеся вещи Литы из дома Хранительницы. Я увидела вырезанные отцом фигурки, выстроенные в изголовье кроватки, и не смогла сдержать улыбки.

Уложив задремавшую девочку — ее знакомство с новым домом откладывалось до пробуждения — я обняла Курха.

— Спасибо, — сказала я растроганно.

— Рад, что ты вернулась, — ответил муж.

Я села на скамью, и Курх опустился рядом. Впервые за долгое время мы действительно были одни, в нашем собственном доме, и многое стоило обсудить, о многом рассказать, но я не находила слов. Курх, верно, тоже не знал, с чего начать разговор, и лишь задумчиво снимал с рукава невидимые пылинки.

Я заметила выглядывающий из-под плаща знакомый узор цветной вышивки. Увидев мой интерес, Курх скинул плащ. На нем действительно была та самая рубаха, что я закончила незадолго до нашей размолвки, но так и не успела подарить. Сейчас она казалась чем-то из совершенно иной жизни.

— Я нашел ее здесь, — пояснил Курх. — Подумал, тебе будет приятно, если я ее надену.

— Тебе нравится?

Курх почему-то отвел глаза.

— Да, очень, — ответил он словно бы неохотно. — Необычный узор.

Я немного смутилась, вспоминая, как придумывала его.

— Твои крылья и волосы… мне всегда казалось, что они немного отливают синевой и зеленью.

Курх промолчал. Я почти физически почувствовала, как он словно бы отдаляется, отгораживается от меня. Но я больше не хотела позволять ему это. Я поймала его руку, согревая в своих ладонях.

— Ты не первая, кто мне это говорит.

— Да? — Я посмотрела на него, мягко, просительно. Прошлое мужа, его потаенные мысли и чувства вот-вот могли раскрыться передо мной. — А кто?..

Тишину разрезал громкий плач Литы, требующей внимания. Я вскочила со скамьи, позволяя Курху оставить мой вопрос без ответа.

*

Покидая дом Хранительницы, полный женщин, всегда готовых прийти мне на помощь, я наивно полагала, что готова сама справиться с хозяйством и ребёнком. Считала, что уже достаточно окрепла, что Лита тихая и беспроблемная девочка, что домашние дела всегда спорятся легко и не отнимают много сил.

Моей наивности хватило ровно на три дня.

Лита, казалось, капризничала без остановки. Отказывалась засыпать иначе, чем у меня на руках, не выпускала грудь и разражалась плачем, стоило мне выйти из поля её зрения. От постоянной, пусть и приятной, ноши вернулась боль во всем теле, вынуждая, как в последнюю луну перед родами, передвигаться медленно, а отдыхать часто. Некогда было готовить, смахивать пыль, стирать пеленки. От слабости и усталости шатало, и я начала всерьёз бояться однажды выронить Литу или случайно навалиться на неё во сне, когда удавалось ненадолго забыться.