Зимняя жена - [28]

Дух гладил меня по спине, давая переждать болезненный спазм, а потом легко подхватил на руки, прижал к себе.

— Тише, девочка моя, я здесь. Все будет хорошо.

Я не видела его восемь лун. Восемь долгих, мучительных лун. Скулы проступили на болезненно худом лице, а отросшая черная щетина только добавляла ему бледности. Под глазами круги, меж бровями залегли скорбные вертикальные морщинки. Искусанные губы покрыты корочкой. В изможденном, словно бы высохшем мужчине сложно было признать того пышущего здоровьем, силой и любовью духа, каким я помнила его восемь лун назад.

— Где же ты был? — прошептала я с укором. Курх посмотрел на меня с отчаянием и мольбой. Лицо его скривилось, словно бы он сдерживал — слова, слезы? Низ живота снова скрутило болью, и это стало для меня последней каплей. Я уткнулась в грудь мужа и разревелась, чувствуя, как вздрагивают его плечи.

— Вы что, еще здесь? — Хранительница показалась в дверях со стопкой полотенец и сумкой через плечо. Увидев нас, она изумленно застыла на пороге, но тут же взяла себя в руки, лишь глянула на Курха из-под насупленных бровей, взглядом обещая долгий и серьезный разговор. — Девочку в баню, и быстро.

Курх перехватил меня поудобнее и вопросительно посмотрел на Аки. Волчий Пастырь был непривычно серьезен, словно бы тоже решил оставить обычные колкости на потом.

— Вниз по холму, немного в стороне от дороги. Я принесу воды.

Схватки становились все более частыми и нестерпимыми. Я стонала, вцепившись в руку Курха, а он поглаживал мои пальцы и протирал лоб смоченной в холодной воде тряпицей, шепча что-то успокаивающее. Я практически не слышала его, но руки его были горячие, а это говорило мне больше любых слов.

Хранительница и жена старейшины суетились, готовясь к родам. В натопленной бане было тепло, но меня все равно трясло, наверное, от страха. Аки принес воды, а затем ненадолго ушел, вернувшись с мешочком трав.

— Брось часть на угли, а часть завари. Настой уменьшит боль, — сказал он, протягивая мешочек Курху.

Курх посмотрел на Волчьего Пастыря с откровенным недоверием. Я погладила его руку.

— Это от Айни, все в порядке.

— Не вижу причин доверять волкам, — буркнул муж.

— Благодаря волкам твоя маленькая жена все еще жива, — ответил Аки с кривой ухмылкой. Чувствуя зарождающуюся перепалку, я вновь посмотрела на Курха.

— Сделай, как он говорит.

Курх нехотя выпустил мою руку и пошел к печке. Аки подхватил пустые ведра и вновь скрылся за порогом.

Низкую баню наполнил пар с приятным цветочным запахом. Курх приподнял меня за плечи и поднес к губам чашку. Я глотала, стуча зубами о глиняный край.

Следующие схватки оказались особенно долгими, но после настоя Айни терпеть их оказалось значительно легче. Курх скептически хмыкнул, но на его лице отразилось настоящее облегчение при виде того, что травы подействовали.

Внезапно я ощутила, как подложенные на лавку полотенца пропитываются влагой. Я хотела было позвать Хранительницу, но та уже сама заметила это. Рука ее, скользнувшая мне под рубаху, была мокрой.

— Воды отошли. Все, вон отсюда, дальнейшее касается только женщин, — скомандовала она мужу. Курх молча кивнул и вышел из бани. Но до тех пор, пока за ним не закрылась тяжелая дверь, он ни на мгновение не сводил с меня взгляда.

*

Все, что было дальше, я помнила смутно. Словно бы вновь оказалась в тумане между мирами, лишь на краткие мгновенья выплывая из него в полумрак бани.

— Семь пальцев, — сказал кто-то, но я понятия не имела, что это должно значить.

— Дыши, милая, дыши, — Хранительница склонилась надо мной.

Незнакомая женщина, сидевшая на той же лавке, где прежде находился Курх, положила мне на лоб мокрую холодную тряпку. — Давай, еще немного и…

Дальнейшие слова я слышала как сквозь вату. От боли хотелось выть. Возможно, я и выла.

От настоя Айни, казалось, не было никакого толку. А если был, страшно представить, как бы я смогла обойтись без него, если сейчас мне было так плохо.

Рука Хранительницы во мне.

— Держу головку. Тужься, девочка.

Я старательно выполняла ее указания.

Больно!

— Давай, девочка, ты молодец. Уже почти.

Перед глазами все плыло. Свечи двоились. Вода, которой мне вытирали лоб, казалась горячей.

— Нож, — распорядилась Хранительница.

А потом я увидела ее. И маленького ребенка, пищащего у нее на руках.

— Это девочка, — сказала старая женщина.

Айни оказалась права.

Хранительница малышку мне на грудь, и дрожащими руками я прижала ее к себе. Женщины помогли распустить шнуровку, чтобы я могла в первый раз покормить дочь.

Я держала на груди новорожденную девочку, млея от невероятного, невыразимого счастья. Боль и усталость казались сейчас чем-то неважным. Моя дочка. Моя маленькая Весенняя девочка.

— Все хорошо, ты молодец, — успокаивающе сказала Хранительница. — Осталось совсем немного.

Я словно бы плыла, качаясь на волнах тумана. Пламя свечей плясало перед глазами. У сердца, совсем рядом, сопела моя малышка.

— Айрын, у нее кровь не останавливается! — донесся до меня встревоженный вскрик.

Тени, уже едва различимые, заметались по бане. Кто-то отнял от груди ребенка.

— Нет! — я протестующе потянулась вслед за дочерью, но руки не слушались, а язык распух, ворочался с трудом.