Зимняя жена - [15]

Курх лежал возле меня, ладонь его покоилась на моём лбу. Мне нравилось чувствовать её привычную прохладу, а Курх шутил, что он хоть на что-то да годится. И в эти моменты я чувствовала между нами настоящую близость.

*

— Садись, — Курх жестом указал на край кровати. В руке дух держал горшочек с согревающей мазью, только что собственноручно им приготовленной. Я послушно села, где было сказано. Курх устроился рядом. Свободная рука скользнула по моему бедру и замерла на колене.

— Нет, так не пойдёт, — задумчиво сказал он и, чуть помедлив, убрал ладонь. — Будет, пожалуй, неудобно.

Излишне резко, скрывая смущение, я потянулась расправить складки на домашнем платье. Курх усмехнулся.

— Подожди, я сейчас.

— Я и сама могу, тебе вовсе не обязательно… — начала я, но муж оставил мой порыв без ответа.

Вернулся он с низенькой скамейкой, которую сколотил для меня, чтобы удобнее было доставать до верхних полок. Поставив её передо мной, он сел.

Лицо Курха, высокого, как ни один из мужчин моего рода, оказалось при этом вровень с моим. Его колени по обеим сторонам от моих скрещенных ног, были выше бортов кровати, и это отчего-то вызвало нервный смешок.

От Курха не укрылось моё волнение.

— Вот так гораздо лучше, — сказал он, с хитрой улыбкой глядя мне прямо в глаза.

Не прерывая зрительного контакта, он потянулся к моим ногам и медленно снял сначала один сапожок, а затем другой. Взгляд тёмных глаз притягивал, и я, словно зачарованная, была не в силах отвернуться.

Курх принялся втирать мазь в мою ступню, массируя, разминая, поглаживая, надавливая. Его сильные прохладные пальцы рождали в теле необъяснимую, но приятную дрожь. По щекам разливался румянец, губы невольно приоткрылись, и в его глазах я читала, что он видит все это, не отводит от меня взгляда.

Ладонь Курха легко скользнула вверх от лодыжки до самого колена, покрывая ногу согревающей мазью. А затем еще раз, чуть дальше по внутренней стороне бедра, скатывая платье, словно бы муж не хотел запачкать его. Я не смогла удержать стона — настолько это было приятно.

Медленно, с тем же вниманием и бережностью, Курх растер вторую ступню и теперь обеими руками поглаживал мои ноги. Я чуть откинулась на кровати, дрожащая, околдованная плавными движениями. Я понимала, что стоит мне отвернуться, закрыть глаза, и мистическая таинственность этого момента пропадет, смущение и стыд возьмут верх. И поэтому я смотрела, почти не моргая, позволяя себе утонуть во взгляде мужа.

Зачерпнув пальцами еще немного мази, Курх потянулся к вороту моей рубахи. Аккуратно распустил шнуровку на горловине и скользнул ладонью по шее и ключицам, полностью открытым для его ловких прикосновений. Я охнула, когда его пальцы, словно бы невзначай, коснулись груди. Довольный моей реакцией, муж позволил себе еще одно случайное прикосновение. И еще. И еще.

— Курх, — взмолилась я, не до конца понимая, о чем прошу: чтобы он прекратил эту сладкую пытку или чтоб не останавливался.

Курх взял меня за плечи и опрокинул на кровать.

Не отнимая рук, он завис надо мной, разглядывая меня, покрасневшую, полураздетую, кусающую губы, чтобы сдержать полустон-полувздох. На мгновение в потемневших глазах Курха промелькнуло что-то такое, что мне показалось: сейчас он наклонится ко мне и поцелует, непривычно жарко, требовательно, стянет и без того бесстыдно задранное платье и войдёт в меня единым движением, заставляя выгнуться ему навстречу. И я подчинюсь этому, потому что тело словно в огне, и не согревающая мазь, а руки и взгляды Курха тому причиной.

Курх сглотнул.

А затем укрыл меня тёплой шкурой, подоткнув края.

— Засыпай, — чуть хрипло сказал он.

Как будто после всего, что только что промелькнуло между нами, это было возможно.

*

Стараниями Курха здоровье возвращалось ко мне быстро. Уже через несколько дней удалось уговорить мужа поставить на крыльцо широкую лавку, и я сидела за рукоделием, с ногами завернувшись в тёплые шкуры, пока Курх работал во дворе или вытачивал балясины взамен сломанных Аки. Давнее, полузабытое воспоминание о том, как я в первый раз видела духа за работой, вновь всколыхнулось во мне. Его забота, его шутки, прохладная ладонь на лбу, перенимающая тепло моего тела — все это было так искренне и человечно, словно не было холодности и отчуждения прошлых лун. Сейчас решительно невозможно было представить, что этого человека Аки называл Ледышкой. Я терпела вспышки головной боли, жара и слабости, пила целебные настойки и кислый ягодный отвар, безропотно слушалась всех указаний мужа — и была счастлива.

Не только дух Зимы, но и сама Зима, казалось, смягчила свой ледяной нрав. Снег приятно похрустывал под ногами, влажный и липкий, а щеки на воздухе чаще обжигало солнце, а не студёный ветер. Разгоряченный физической работой, Курх иногда и вовсе скидывал рубаху, и на его широкой спине поблескивали в ярком свете капельки солнца.

И, стыдно признаться, я ждала и желала нашей близости. В те мгновения, когда он лежал рядом, унимая мой жар, а прохладные пальцы бездумно поглаживали кожу, заводили за ухо выбившиеся из кос пряди, я чувствовала необъяснимое волнение.