Зимний сад - [45]

Мадлен немного помолчала, прислушиваясь к стуку дождя по крыше. Потом вновь заговорила:

– Томас, а когда ты мне расскажешь, что случилось с твоими ногами?

Он в задумчивости провел ладонью по подбородку:

– Скоро расскажу.

Мадлен взглянула на него с ласковой улыбкой и прошептала:

– А ты сыграешь со мной вечером в шахматы?

Томас наконец-то поднял голову, и взгляды их встретились.

– Непременно сыграю, Мадлен. Интересно, сколько тебе потребуется партий, чтобы меня обыграть?

Она снова улыбнулась:

– Мне начинает казаться, что очень много. Да, Томас, очень много...

Глава 13

Близилось Рождество, и в Уинтер-Гарден повсюду чувствовалось радостное возбуждение – обитатели городка готовились к празднику. На площади постоянно исполнялись рождественские гимны для прохожих, желавших послушать, в церкви звонили в колокола, а дети хлопали хлопушками и собирали ветки сосен и остролиста, чтобы сделать из них венки и повесить над каминами и дверьми.

Мадлен приготовила французское угощение – шоколадные конфеты в форме шариков; она намеревалась подарить их своим знакомым. Некоторые из них принимали конфеты с удовольствием и искренне благодарили за подарок. Другие поручили принять подарки своим дворецким – именно так поступили леди Клер и миссис Беннингтон-Джонс; причем ни той ни другой якобы не было дома. Дездемона, очевидно, тоже пряталась, но ей было проще: беременность – великолепный предлог для того, чтобы уклониться от встречи с визитером.

Мадлен с Томасом продолжали свое расследование, но особых успехов не добились. После знакомства с бароном прошло уже две недели, и за это время они не узнали ничего нового. Несколько раз они среди ночи ходили по знакомой тропинке к озеру, но не заметили ничего подозрительного. Мадлен чувствовала, что Томас не очень-то торопится закончить расследование, и не могла понять, в чем причина подобной медлительности. Она долго об этом размышляла и в какой-то момент вдруг поняла, что ей тоже не хочется спешить. С каждым днем Мадлен все больше привыкала к Томасу. Да и Англию она очень любила, считала ее своей родиной и была рада любому предлогу, чтобы оставаться на английской земле как можно дольше.

За последние две недели она очень сблизилась с Томасом – в самом обычном значении этого слова. Долгие часы они проводили вместе: читали или писали письма в приятной тишине, гуляли по городку либо наносили визиты немногочисленным знакомым и почти каждый вечер играли в шахматы либо просто беседовали. Томас пока еще не рассказывал ей о своей личной жизни – а она не расспрашивала, – однако частенько рассказывал о своем сыне, которого очень любил. Мадлен ужасно хотелось расспросить Томаса о тех годах его жизни, которые причинили ему страдания, но что-то – она сама не знала, что именно, – заставляло ее удерживаться от вопросов. Впрочем, она понимала, что со временем он обязательно обо всем ей расскажет. Мадлен почему-то была уверена: им еще долго жить под одной крышей; это ее нисколько не беспокоило, у нее не было ни малейшего желания расставаться с Томасом.

Беспокоило ее совсем другое: хотя Мадлен жаждала стать любовницей Томаса, ей вовсе не хотелось к нему привязываться, тем более влюбляться в него. Это могло бы причинить ей боль при расставании, да и ему тоже. Мадлен пока не знала, насколько глубоки его чувства к ней, но начала подозревать, что у Томаса весьма серьезные намерения. Иногда, когда она ловила на себе его любящий взгляд, ей даже становилось не по себе. При этом черты его лица как бы смягчались, а в глазах отражались те мысли и чувства, которые он не желал высказывать.

Они еще не стали любовниками, и после того памятного вечера в кухне Томас ее даже ни разу не обнял, хотя она постоянно пыталась его обольстить. Правда, он два раза поцеловал ее, но оба раза прерывал поцелуй – видимо, опасался, что страсть захлестнет его и ему уже не удастся остановиться.

Мадлен ужасно устала от всех этих игр. Она страстно желала Томаса и решила, что сегодня, в канун Рождества, он непременно станет ее любовником, чего бы ей это ни стоило. Канун Рождества – время делать подарки, и она намеревалась получить свой, самый желанный.

– Мне бы хотелось узнать, как случилось, что ты стала работать на англичан, – неожиданно заговорил Томас.

Сидя на диване перед камином, в котором весело потрескивали поленья, они потягивали бренди после восхитительного ужина (жареный гусь, начиненный луком и шалфеем, тыква, сливовый пудинг и холодный шоколадный фадж[4]; остатки ужина было решено прикончить на следующий день, после посещения рождественской службы. Был поздний вечер, и последние два часа Томас рассказывал о своих предыдущих расследованиях. Мадлен слушала, затаив дыхание. Оказалось, что Томас – удивительный человек и едва ли за последние десять лет кто-нибудь сделал больше для блага Англии, чем он.

«Что ж, теперь, очевидно, моя очередь рассказывать», – подумала Мадлен. С улыбкой взглянув на Томаса, она сказала:

– После ваших историй, мистер Блэквуд, мои покажутся невероятно скучными.

Томас сделал глоток бренди и тоже улыбнулся.

– И все-таки расскажи, – попросил он.