«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости - [14]

Шуберта явно беспокоило, что он может не получить права заключить брак, быть приговоренным к «меланхолии или грубой чувственности». То, что, оставшись холостяком, он в итоге заразился сифилисом, вероятно, в ноябре 1822 года, печальное, но логичное следствие. Холостая жизнь была характерна для Австрии эпохи бидермейер. Если взять круг знакомых Шиллера, пятеро вели холостую жизнь (Шуберт, Йенгер, Бауэрнфельд, Кастелли и Грильпарцер), большинство вступило в брак после тридцати – художник Купельвизер, певец Фогль, поэт-дилетант Шобер (в тридцать, пятьдесят восемь и шестьдесят, соответственно). Старший брат Шуберта Игнац не женился до пятидесяти одного года – до того, как в 1836 году унаследовал от отца пост директора школы и перестал подпадать под действие ограничительных габсбургских законов. Имел ли Шуберт в виду конкретную женщину, на которой он, возможно, хотел жениться в 1816 году? Он переписал набело семнадцать песен в тот год, чтобы подарить соседке, обладательнице прекрасного голоса, некой Терезе Гроб, дочери умеренно преуспевающих буржуа, владевших фабрикой по изготовлению шелка в венском лихтентальском приходе. Последние изыскания показали, что на самом деле альбом был подарен ее брату Хейнриху, но предположительно для того, чтобы он передал его ей. Однако беловики в итоге оказались у его наследников. Три из семнадцати песен Шуберт, вероятно, написал с мыслью о Терезе. Последнюю из них он переписал набело в ноябре или декабре 1816 года. Тереза пела сольную партию сопрано в шубертовской Мессе в фа-мажор, когда та исполнялась в приходской церкви Лихтенталя в сентябре 1814 года. Друг Шуберта Артур Хюттенбреннер рассказывал Францу Листу в 1854 году:

«Во время нашей с Шубертом прогулки за городом я спросил его, был ли он когда-нибудь влюблен. Поскольку он вел себя холодно и замкнуто по отношению к прекрасному полу на званых вечерах, я склонялся к тому, чтобы думать, что он испытывает отвращение к женщинам. «О да! – сказал он. – Я очень сильно любил однажды. Она была дочерью школьного учителя, несколько младше меня и в мессе, которую я сочинил, она прекрасно и с большим чувством пела сольные партии сопрано. Она не была, в строгом смысле слова, красавицей, у неё на лице остались следы оспы. Но у нее было сердце, золотое сердце. На протяжении трёх лет она надеялась, что я женюсь на ней. Но я не мог найти должности, которая обеспечивала бы нас обоих. Тогда она подчинилась желаниям родителей и вышла за другого, из-за чего я терпел жестокие мучения, терзавшие меня каждую ночь, я продолжал любить её, и с тех пор я не встречал никого, кто бы привлекал меня так же или больше, чем она. Она просто не была предназначена мне»».

В 1810‐е годы дело не столь ясно для молодого богемного композитора Франца Шуберта, чей отец (учитель, в отличие от отца Терезы, тут небольшое смещение у Хюттенбреннера) успешно руководил школой. Если бы в приоритете у сына были буржуазные обеспеченность и стабильность, он, конечно, мог бы на долгий срок связать себя с той же школой. Мог бы дождаться Терезы, или его планы могли бы измениться. Но у Шуберта в этом отношении, как и в музыке, было сознание аутсайдера, изгоя. Жизненные разочарования он перевоплощал в искусство. В «Прекрасной мельничихе», Die schöne Müllerin, более раннем цикле Шуберта на стихи Мюллера, композитор идентифицировал себя с подмастерьем мельника, несчастным в любви. Существует семейное предание, что на Франце было бледно-голубое пальто, когда в сентябре 1808 года он прибыл на первое прослушивание в школу-пансион, где было вакантное место хориста, поэтому другие мальчики дразнили его: «Это сын мельника, его точно возьмут». И странствующий подмастерье в Die schöne Müllerin отвергнут девушкой, чей социальный статус выше его собственного: она богатая невеста, дочь хозяина-мельника. Продолжая брачную тему, добавим, что Тереза Гроб вышла замуж за владельца пекарни. Акт о согласии на брак в этом случае не стал препятствием, и документ о помолвке с подписями и печатями, хранящийся в местной приходской церкви, это доказывает. Отказала ли Тереза Шуберту ради более обеспеченного человека, или Шуберт не потрудился соответствовать буржуазным стандартам, чтобы добиться её, – столь же неясно, сколь и начальная ситуация «Зимнего пути». Возможно, как часто бывает, это было неясно и самим Шуберту и Терезе. Поразительно, что среди песен в альбоме для Терезы нет несравненной «Гретхен за прялкой», которая была написана в то время. Может, она была для Терезы чересчур сексуально опасной? И необузданная чувственность песни её пугала? Или Шуберт даже не показал ей «Гретхен»? Вполне можно допустить, что Тереза была одним из источников вдохновения при создании этой песни, как вокалистка, а, может быть, и в более личном смысле.

У Шуберта была ещё одна сердечная привязанность, опять же не встретившая взаимности, что может помочь нам в понимании «Зимнего пути». В 1868 году друг композитора Мориц фон Швинд сделал рисунок сепией «Шубертовский вечер у Йозефа фон Шпауна». «Среди прочих проектов, – писал он Фердинанду фон Майерхоферу, который принадлежал к шубертовскому кругу и которого не следует путать с Иоганном Майрхофером, близким другом композитора, – я взялся за шубертиану, изобразив всю компанию вместе. Выглядит не так прекрасно, как было на самом деле, скорее что-то в духе болтовни старика о событиях, свидетелем которых он был в молодости и которые всё ещё дороги его сердцу».