Зимний гастрольный тур - [97]

— …да, задержка, Михаил Ильич. Так что ж? С руководством страны договоренность уже есть. Поедете в мае, и беды тут не вижу.

Разумеется, Кошкин не знал, что пробег Харьков-Москва на ненадежном танке, в холодную погоду и без отопителя приведет к жестокой простуде, от которой конструктору будет уже не суждено оправиться. Но Рославлев это знал, и задержки, идущие, само собой, на пользу делу, также уменьшали шанс замечательного танкостроителя на преждевременную смерть.

Трое совершенно гражданских молодых норвежцев встретились в трактире, дабы пропустить по стаканчику. Или по паре. Так или иначе: что может быть естественнее? Разве что только такая же встреча, где целью было бы пиво.

Норвегия — это вам не Италия. Северяне куда менее склонны к громогласным беседам. Поэтому не стоит удивляться, что разговор этой троицы никто не слушал хотя бы уж потому, что такое было бы затруднительно.

— Хорошая селедочка, — отметил как бы между прочим Гуннар Сёнстебю. Ни одни голландец с ним бы не согласился, но таковых в трактире не было.

— Что нового помимо селедки? — поинтересовался радиоинженер Кнут Хаугланд. Но также он был лейтенантом Королевской норвежской армии.

— На меня вышли с сообщением, — нейтрально ответил Гуннар. — В начале следующего месяца немцы с англичанами устроят соревнования — кто быстрее.

Все трое сделали по хорошему глотку. Разговор продолжил Турстейн Робю:

— И мне такое сообщили. Через полтора месяца, самое большее, возможна оккупация — теми или другими. Скорее даже меньше. Отбиться мы не можем.

Вышеупомянутые порции крепкой, а также полученные сообщения следовало закусить, что и было проделано.

— Мне это сказал русский, — индифферентно заметил Гуннар.

— Я не люблю русских.

— Я тоже. Но что он хотел? И за какую цену?

— Уничтожить производство тяжелой воды на "Норск Гидро" вместе с ее запасами. Объяснил так: тяжелую воду они и сами могут раздобыть. Для СССР главное: чтобы ничего не досталось ни Британии, ни Германии.

— Англичан я тоже не люблю. И немцев ровно так же.

Турстейн Робю, имея вид неуклюжего увальня и тугодума, на самом деле за словом в карман не лазил:

— Получается, что русские предлагают выполнить отрицательную работу. Не что-то такое сделать, а сделать так, чтобы это что-то не было сделано.

Собутыльники посмеялись.

— Что еще сказал русский?

— План предложил. И кое-что из снаряжения. Мины с радиовзрывателем. Чтобы только по сигналу. Как раз перед вторжением.

Хаугланд, будучи специалистом, оживился:

— Радиовзрыватели? Читал о таких, но сам не видел. А если найдут?

— Русский сказал: на минах будет установка на неизвлекаемость. А еще в них маленький радиопередатчик: если взорвется одна, то и прочие грохнут.

— А сколько всего точек подрыва?

На обсуждение операции потребовалось еще шесть стаканчиков и по тарелке тушеной трески с картошкой каждому.

Глава 22

Уже в полете из Харькова в Москву Рославлев с ухмылкой, непонятной окружающим, подумал: "Ну вот, промежуточный патрон здесь изобрели, правда, без меня; автомат Калашникова — то бишь автомат Судаева — будет; командирскую башенку на Т-34 предложил, осталось лишь перепеть Высоцкого." При этом кандидат в образцовые попаданцы прекрасно осознавал, что перепеть Владимира Семеновича должным образом способен лишь он сам. Свои же собственные вокальные и артистические данные инженер оценивал более чем скромно. Были и другие, более значимые планы.

Но жизнь, по своему обыкновению, внесла коррективы в замыслы планировщика.

Переговоры с руководством французского военного флота велись в формате двое на двое. Все четверо были адмиралами, свободно владевшими как немецким, так и французским языками.

На стол легли планы операции "Катапульта".

Французы открыто выразили скепсис, причем не особо дипломатическим образом:

— Какие у нас основания доверять этим сведениям и вам самим, господа?

Это возражение предвиделось. Отвечал Отто Шнивинд:

— Оснований для доверия бумагам или военнослужащим враждебной страны у вас нет, согласен. Мы всего лишь просим довериться фактам и логике. Напоминаю: Франция объявила войну Германии под влиянием сильной польской диаспоры. У Англии такой причины не было. Зато было желание устранить одного конкурента на европейском континенте (то есть Францию) и втянуть другого, то есть Германию, в военное противостояние с Советским Союзом на сухопутном фронте, не рискуя ничем. Признаю: Королевский флот сильнее Кригсмарине — пока что. Но как только речь зашла о поддержке сухопутными силами — дело обернулось куда как иначе. Вы сами могли видеть: Великобритания не пошевельнула и пальцем, чтобы помочь вашей стране.

Французы переглянулись. Немцы сделали вид, что не заметили этого.

Но адмирал Франсуа Дарлан, который в другом мире отказался передать флот Германии даже после бойни в порту Мерс-эль-Кебир, упрямо сдвинул свои густые черные брови и продолжал гнуть линию:

— Французский флот никогда не согласится быть под началом Германии. Даже если я отдам такой приказ, ему не подчинятся.

В переговоры вступил Герман Бём:

— Но никто вам и не предлагает переходить под немецкое командование. Флот Франции подчиняется и будет подчиняться маршалу Петэну. Речь может пойти лишь об оперативном подчинении, да и то командовать будет кто-то один из вас, ибо я не знаю других достойных этого командующих.