Зимний дом - [19]

Отрезы завернули, и Элен вышла из магазина. Проходя мимо собора, она заметила знакомого: высокого молодого человека с короткими русыми волосами и усиками. Она застыла на краю тротуара, не зная, что делать. Джеффри Лемон мог спешить по делам, мог не помнить ее (от одной этой мысли бросало в дрожь). Элен готова была отвернуться и побежать к автобусу. Но тут Джеффри увидел ее и помахал рукой.

— Мисс Фергюсон! — Он побежал к ней через газон.

— Мистер Лемон…

Она не могла пожать ему руку, потому что была нагружена свертками.

Наступило неловкое молчание. Внезапно Джеффри осенило, и он сказал:

— Мисс Фергюсон, может, пойдем куда-нибудь попьем чайку? Когда ходишь по магазинам, потом всегда так пить хочется.

За чаем с пирожными в «Медном чайнике» беседа пошла веселее. Джеффри учился на третьем курсе университета и собирался после окончания унаследовать отцовскую практику. У него было четверо младших братьев и сестер, не считая двоюродных, так что в их доме в Беруэлле все теснились друг у друга на головах. Он рассказал Элен несколько историй о проказах студентов-медиков, от которых у девушки глаза полезли на лоб. А потом попросил ее рассказать о себе.

— Да рассказывать особенно не о чем. — Она налила Джеффри вторую чашку. — Мы с папой живем очень тихо. У меня была гувернантка, но она ушла много лет назад. В отношении учебы я все равно была безнадежна. Я люблю шить, рисовать и тому подобное. И написала несколько стихотворений.

Элен вспыхнула. Она никому не говорила о своих стихах. Даже Робин и Майе.

— Могу себе представить.

В его глазах читалось восхищение. Глаза были красивые, цвета кофе с молоком. Элен почувствовала, что краснеет.

— Так, разные глупости… — Она уставилась в тарелку.

Джеффри потрогал пальцем усы и вдруг выпалил:

— Вы любите кататься на велосипеде? Если да, то я как-нибудь заеду за вами.

Джеффри заехал во второй половине дня, когда Элен полола огород. Она вздохнула, ощущая чувство вины и облегчения одновременно: слава богу, в тот день отец уехал по делам. Они катались несколько часов, то и дело теряя друг друга. На полянах росли весенние цветы: первоцветы, луговой сердечник и даже несколько ранних болотных орхидей. Элен с Джеффри остановились у реки и бросили велосипеды в тени ивы.

Элен рассказала своему спутнику о Майе и Робин.

— Через месяц Майя выходит замуж. А Робин живет в Лондоне. Я очень скучаю по ней. И Хью тоже скучает.

Джеффри сидел, прижавшись спиной к стволу дерева; его лицо было прикрыто полями соломенной шляпы.

— Должно быть, вам с отцом очень одиноко.

— Папа… — начала Элен, но осеклась.

Нелегко было объяснить, как она нужна отцу. Идиллический и трагический брак ее родителей продолжался всего год, после чего Джулиус Фергюсон остался вдовцом с шестинедельной дочуркой на руках.

— Папа ужасно любит меня. Мама умерла, когда я была грудным младенцем, так что мы друг для друга — все. Но иногда дом кажется слишком большим для двух человек.

— Младшие братья и сестры бывают настоящим кошмаром, так что вам крупно повезло… Знаете, Элен, вы должны прийти к нам на чай. Ма говорит, что вы просто обязаны это сделать. А я был бы прямо на седьмом небе.

Элен снова вспыхнула, на этот раз от удовольствия.

— С удовольствием, Джеффри.

— Я заеду за вами на машине своего старика.

Они спустились к реке посмотреть на головастиков. На песчаном берегу сверкали ракушки — такие же большие плоские ракушки, как на раме зеркала в зимнем доме Робин.

— Пресноводные двустворчатые, — сказал Джеффри.

На обратном пути к велосипедам он подал Элен руку. Его пальцы были нежными, мягкими и теплыми. Элен забыла о своем росте, невежестве и неловкости.

Неделю спустя она пришла в Беруэлл на чай. Элен хорошо знала приветливую и гостеприимную миссис Лемон. Младшие братья и сестры Джеффри сначала застеснялись, а потом уставились на нее как завороженные. Самый младший Лемон, девяти месяцев от роду, сидел у нее на коленях. От него пахло тальком и молоком, а когда Элен потрогала его кожу, та оказалась нежной как бархат. Когда он плакал, Элен укачивала его, а когда он уснул у нее на коленях, сердце девушки сжалось от радости и гордости. Но обратном пути она думала о том, что значит быть женой врача. Элен представляла, как она, хозяйка удобного, хотя и не вылизанного дома, целует мужа, вернувшегося после трудного дня, а вокруг — их дети. Когда Джеффри остановил машину на полдороге и поцелуй стал реальностью, она ощутила удовольствие, надежду и смущение одновременно.

В ту ночь Элен долго лежала без сна. В спальне было слишком жарко, слишком душно. Перед ее глазами снова и снова оживали события прошедшего дня: поцелуй Джеффри, выражение глаз молодого человека перед тем, как он поцеловал ее. То, как он неуклюже выбрался из машины и обошел машину, чтобы открыть ей дверцу. Он протянул ей руку.

— Видите ли, тут лужа… — Джеффри обращался с ней как с хрупкой драгоценностью. Никто, кроме отца, до сих пор этого не делал.

Когда она в конце концов уснула, то снова оказалась в автомобиле доктора Лемона, быстро ехавшем по дороге. Машина остановилась, Джеффри наклонился и поцеловал девушку. От этого поцелуя внутри стало горячо и влажно, но потом Элен увидела, что над ней склоняется не Джеффри, а отец. Она ощущала прикосновение его губ, сухих, как бумага… Девушка внезапно проснулась, уставилась в темноту и больше так и не заснула.