Зимние призраки - [19]

Еще до того как Дейл сам скатился в яму безумия, он сознавал, что самоубийцы не всегда ответственны за принятое решение. Его давняя приятельница, французская писательница по имени Бриджит, долгие годы боролась с депрессией, но в конце концов заперлась в ванной и приняла два пузырька мощного снотворного, и Дейлу всегда был отвратителен интеллектуальный эгоизм ее решения, нарциссизм самоуничтожения. У Бриджит осталось четверо детей школьного возраста. Его бывший студент Дэвид, надевая петлю на шею, знал, что его тело найдет в гараже беременная жена. По мнению Дейла, ничто не извиняло человека, оставляющего после себя подобный беспорядок. Дейл терпеть не мог любые проявления безответственности – почти так же сильно, как ненавидел чувство жалости к самому себе.

Как-то ему довелось в течение целого семестра вести семинар по творчеству Эрнеста Хемингуэя, и на занятиях разгорелся яростный спор по вопросу о том, имел ли писатель право кончать жизнь подобным образом.

– Эгоистичный паршивец спустил курок своего «босса» прямо у подножия лестницы, – почти кричал Дейл, – поэтому мисс Мэри не оставалось ничего, как шагать через лужу крови, мозги и осколки черепа, чтобы добраться до телефона.

– Так это его дражайшая Мэри оставила ключи от футляра с ружьем на видном месте, в кухне, – возразила, не желая сдаваться, самая острая на язык студентка. – Может, он решил таким образом отплатить ей за это.

Дейл уставился на Клэр через стол.

– А вам не кажется, что он заставил ее слишком дорого заплатить за согласие с тем простым фактом, что мужчина имеет право на доступ к собственным вещам?

– После того как он прошел курс шоковой терапии от депрессии? – спросила Клэр. – После того как по пути в клинику он пытался шагнуть во вращающийся пропеллер? После того как за неделю до этого события мисс Мэри пришлось звонить другу в Айдахо, чтобы тот помог отнять у Хемингуэя ружье? Нет, я думаю, он заставил ее платить не слишком дорого. К тому же она получила и держала зубами и когтями права на все его книги, включая и те слабые работы, которые опубликовали после его смерти и которые он сам ни за что не позволил бы напечатать. Думаю, Хемингуэй прекрасно знал, что делает, когда уселся на ступеньку лестницы, чтобы вышибить себе мозги, отлично понимал, что мисс Мэри придется перешагнуть через него, спускаясь вниз к телефону. Они оба получили то, что хотели.

Дейл только заморгал перед лицом такой непреклонности. Ему нечего было ответить.

– Дейл Стюарт!

Дейл едва не выронил очередной пакет с покупками, который заталкивал в багажник. Последнее, что он был готов услышать на стоянке перед городским рынком в Оук-Хилле, это собственное имя.

Две женщины быстро приближались к нему по мокрому асфальту. Та, что его окликнула, показалась смутно знакомой, но кто она, Дейл вспомнить не мог: неопределенного среднего возраста, коротко стриженные рыжие волосы, когда-то белая кожа, покрывшаяся темным загаром, очевидные следы пластических операций на остром личике, шее и бюсте – слишком большом и круглом и слишком твердом на вид даже под толстым свитером – вряд ли такая штучка живет в Оук-Хилле или Элм-Хейвене. Вторая женщина была маленького роста, угрюмая, коренастая, спортивного телосложения, стриженная под мальчика, похожая на школьную учительницу физкультуры. Дейл, обычно наивный в подобного рода вопросах, как-то сразу догадался, что рыжеволосая матрона и маленькая брюнетка – пара. Дейл, который более двадцати лет провел в академической среде, требовавшей соблюдения политкорректности, потешил себя откровенной мыслью: «Старые лесбиянки».

– Ты меня не узнаешь, да? – спросила женщина с ярко-рыжими волосами.

– Простите… – замялся Дейл. – Я не вполне уверен…

– Мишель Стеффни, – подсказала она. – Но теперь меня зовут Мика Стоуффер.

Дейл словно лишился дара речи и только ошарашен-но смотрел на бывшую мечту многих своих приятелей. В четвертом, пятом и шестом классах Мишель Стеффни была своего рода секс-символом Старой центральной школы. С пятьдесят седьмого по шестидесятый год каждый мальчишка в Элм-Хейвене в своих эротических фантазиях видел прежде всего Мишель Стеффни (если, конечно, не был поклонником Аннетт Фуничелло). И вот теперь перед ним стояла потрепанная жизнью костлявая женщина среднего возраста, с фальшивым бюстом и прокуренным, пропитым голосом.

– Мика Стоуффер? – глупо повторил Дейл.

– Я много лет прожила в Лос-Анджелесе, – сказала она, словно это все объясняло. – А какого черта делаешь здесь, в Иллинойсе, ты?

– Я… – начал было Дейл, но остановился. – Как, скажи на милость, ты меня узнала, Мишель… Мика?

Она улыбнулась, эта улыбка отдаленно напомнила ему ту привлекательную девочку с нежным голосом, которую он когда-то знал.

– У одного из продюсеров, с которым я жила, видела твою книгу. Какой-то недотепа-сценарист пытался сделать из нее фильм… что-то вроде второго «Иеремии Джонсона».[12] Они хотели заполучить Боба Редфорда на главную роль, но тот даже контракт читать не стал. А книга так и валялась – не то в ванной, не то гдето еще. Я как-то прочитала биографию под твоим фото и решила, что ты тот самый Дейл Стюарт, которого я знала в Элм-Хейвене тысячу лет тому назад.