Зимнее серебро - [13]

Все расчеты оказались в полном порядке, цифры сошлись как надо. Дедушка спросил меня о служанке: хороша ли она? И похвалил меня за то, что я обещала платить Ванде деньгами. «Очень неглупый ход, — сказал дедушка. — Если служанка приносит деньги тебе, а сама их в руках не держит — считай, она на пути к воровству. Пускай думает, что ее прибыль зависит от твоей прибыли».

К своей прибыли я относилась весьма серьезно. Под замком в дедушкином банке у меня лежало уже четырнадцать золотых, но это все были не мои деньги. Это было приданое матери, которое я возвращала. Отец раздал его в долг, едва они с матерью поженились; наше золото перетекло в чужие карманы, когда меня еще на свете не было. И с тех пор вернули нам так мало, что по сей день все соседи на несколько миль окрест ходили у нас в должниках. Однако при этом они чинили свои дома и амбары, покупали коров и семена на посев, выдавали замуж дочерей и помогали сыновьям встать на ноги. А меж тем моя мать голодала, а отца они гнали со двора поганой метлой. Поэтому я твердо вознамерилась заполучить назад каждую монетку и взыскать все проценты без остатка.

Легкие долги я собрала быстро. Но часть наших денег уже никогда не вернуть, это я понимала. Кто-то из должников успел сойти в могилу. Кто-то уехал так далеко, что и концов вовек не найти. Больше половины платежей мне приходилось принимать товаром или работой — обращать все это в звонкую монету было не так-то легко. Теперь дом наш стал уютным, мы завели кур — сколько смогли содержать. Мне часто предлагали овцу или козу в уплату долга, но мы не знали, как с ними обращаться. Продавать их на рынке было уж очень хлопотно, и мне хватало ума не пытаться. Поэтому я списывала из суммы долга на пенни меньше, чем товар стоил на рынке. Заемщики считали это надувательством — ну так ведь я тратила свое время и силы, стоя за прилавком.

Новые займы я давала только тем, в ком могла быть более-менее уверена. Давала очень осмотрительно и небольшими суммами. Правда, и прибыль получалась небольшая. И к тому же с новым заемщиком никогда не знаешь, сумеет ли он выплатить долг до конца. Но при всем при том, еще раз внимательно изучив свою бухгалтерию и проверив аккуратно поступающие платежи, я решила, что начну платить Ванде. Отныне каждый день полпенни будет уходить на покрытие долга ее отца, а полпенни пусть она забирает себе. У нее заведется собственная звонкая монета; и ее отец, и сама она почувствуют, что значит постоянный заработок.

Я как раз решила про себя, что поговорю с Вандой после обеда, когда она соберется домой, и тут дверь с грохотом распахнулась. Ванда вбежала в дом, прижимая к груди корзину, все еще полную зерна и корок, и выкрикнула:

— Они были тут, возле дома!

Я не поняла, о ком это она, но, встревожившись, мигом вскочила на ноги. Лицо у Ванды побелело от страха, а ведь она была не из пугливых. Отец выдернул из очага кочергу и сказал:

— Пойдем покажешь.

— Это разбойники? — прошептала мать. Я тоже первым делом подумала про разбойников, когда вообще обрела способность хоть что-то соображать. Хорошо, что мои деньги в банке, далеко отсюда. Мы поспешили следом за отцом. На заднем дворе недовольно попискивали куры, которым не дали еды. Ванда показала нам следы. И сразу стаю ясно, что никакие это не разбойники.

Копыта как будто едва-едва коснулись легкого свежего снежка, не проломив наста. Однако это были именно копыта: большие, размером с лошадиные, только раздвоенные, как у оленя, и с не очень хорошо заметными острыми выступами спереди. Следы вели прямо к нашему дому, а потом кто-то, вероятно, спешился и заглянул к нам в окно. У этого кого-то были очень странные сапоги с длинными острыми носами. И сапоги тоже почти не проваливались в снег.

Сначала мне это показалось каким-то бредом. Да, конечно, следы необычные, но наверняка кто-то просто зло подшутил над нами. Как те мальчишки, что швырялись в меня камнями, когда я была маленькая. Кто-то подобрался к дому и оставил такие вот следы нарочно, чтобы напугать нас. Или еще хуже: чтобы отвлечь нас, пока он нас ограбит. И я уже раскрыла рот, чтобы все это изложить, но тут же осеклась. Ведь тогда злоумышленник должен был сам наследить рядом с фальшивыми следами. Разве что он свесился с крыши и нарисовал следы палкой. Но снег на крыше тоже оставался нетронутым. Раздвоенные следы цепочкой тянулись через весь двор, уходили в лес и терялись под деревьями. Я глянула в ту сторону. Меж деревьев все еще поблескивала дорога.

Я ничего не сказала, и отец с матерью тоже промолчали, мы лишь смотрели и смотрели на лес, не в силах отвести взгляда. Из всех нас заговорила только Ванда.

— Это Зимояр, — произнесла она. — Зимояр приходил сюда.

Лесные цари и всякое там волшебное зверье совершенно не вязались с нашим двором и с курами. И мне очень трудно было представить, чтобы какой-то колдун явился сюда из леса поглазеть в наше окно. Ну что здесь может быть интересного? Моя узкая кровать прямо под окном, очаг с маленьким котелком, буфет, который отец сам смастерил в подарок матери, да мешки с зерном в кладовой. Самый обычный дом, обычнее не придумаешь. И все домыслы о чародеях и водяных показались мне еще более бредовыми. Я выпрямилась и снова посмотрела на следы, почти ожидая, что они чудесным образом исчезнут. Пускай они пропадут пропадом, а с ними и все смятение, которое они привнесли в нашу жизнь!