Зима в горах - [19]

— Вы тоже пойдете с нами, — произнес чей-то новый голос. Красный туман постепенно рассеялся: перед ним стоял полицейский. — Вы тоже пойдете с нами в участок, — говорил полицейский, обращаясь к нему.

Гэрет тихо стоял рядом, глубоко запавшие глаза его скрывала тень.

— Я видел, как он на вас напал. Мы запишем ваши показания.

Роджер медленно поднес руку к животу. Было невероятно больно, но теперь он уже чувствовал, что это пройдет и он скоро сможет выпрямиться. Мышцы живота, решил он, во всяком случае, не разорваны.

— Я не собираюсь делать никаких заявлений, — сказал он.

— Я вас не спрашиваю, собираетесь вы или не собираетесь, — сказал констебль. — А ну пошли. Ты, Гэрет Джонс, тоже двигай, если не хочешь, чтоб я надел на тебя наручники.

— Мне же в десять часов надо ехать наверх, в горы, — сказал Гэрет.

— Никуда ты в десять часов не поедешь, — заявил констебль. — В камеру — вот куда ты поедешь и просидишь до утра.

— Тут какая-то ошибка, констебль, — сказал вдруг Роджер. — Нам нет нужды идти в участок. — Он вдруг совершенно протрезвел. — Он не нападал на меня.

— Не нападал? Да я сам видел, как он саданул тебя в живот. Я тебя тоже запру за сопротивление закону, если ты…

— Послушайте, констебль, я отказываюсь выдвигать против него обвинение. Если вы приведете меня в суд и заявите, что Гэр… что мистер Джонс напал на меня, я буду это отрицать и суд не примет дело к рассмотрению.

— Нет, примет. Мои показания тоже кое-что значат. Ты пьян, и проверка подтвердит это.

— Проверку дыхания устраивают только автомобилистам. А я пешеход.

— Видать, книжки по закону читал? Пошли, нет у меня времени с тобой канителиться.

Теряя терпение, констебль уже готов был схватить его и силой потащить за собой.

— Мы с мистером Джонсом шутили, — поспешно произнес Роджер, — и он меня по-дружески двинул под ребро. Это вы и видели.

— Если это значит по-дружески двинуть под ребро, — сказал полисмен, — интересно, что же тогда вы называете ударом под ложечку? — Он повернулся и некоторое время в упор смотрел на Гэрета, который отнюдь не производил впечатления человека, способного шутки ради занять с кем-либо потасовку. — Так, значит, вы шутили, а? Вы что дурачка-то из меня делаете?

— Послушайте, констебль, — мягко сказал Роджер. — Ну, почему бы нам не забыть этот незначительный эпизод? Очень хорошо, что вы такой бдительный и так живо откликаетесь на непорядок, но света здесь маловато и глаза кого угодно могут подвести.

— От тебя так разит, — холодно, с явным отвращением произнес полисмен, — что скорее тебя глаза могут подвести, чем меня при самом слабом свете. Ступай-ка да проспись как следует.

Он отошел, еще с минуту посмотрел на обоих и величественно зашагал прочь. Даже спина его выражала неодобрение. Должно быть, он служил в полиции не больше двух лет.

Все это время Гэрет тихо стоял рядом, застыв в неподвижности, более выразительной — Роджер уже успел подметить эту его особенность, — чем любое движение. За ним высилась городская стена XII века — еще одно каменное изваяние. Наконец Гэрет повернул голову и посмотрел прямо в глаза Роджеру, и в слабом свете, падавшем из окон, Роджеру показалось, что лицо его слегка смягчилось, стало меньше похоже на гранитную маску.

— Ну? — спросил Гэрет.

— Что, ну?

— Похоже, вы должны сказать мне, мистер, что это значит. — И при этих словах где-то в недрах груди Гэрета заклокотал смех. Звука не было. Но рот его широко раскрылся, все тело сотряслось и снова застыло в торжественной неподвижности. Он мотнул головой, показывая Роджеру, чтобы тот следовал за ним, и они вместе направились к площади.

Гэрет молчал, пока они не дошли до автобуса. Тут он распахнул дверь и сказал:

— Теперь мы можем поговорить.

Они вошли, он захлопнул дверь и опустился на одно из передних сидений лицом к Роджеру. Освещения он не включил: им достаточно хорошо было видно друг друга в проносившемся мимо свете фар и серебристом сиянии луны.

Гэрет тотчас начал допрос:

— Так вы по-прежнему утверждаете, что не знаете Дика Шарпа?

— В жизни о нем не слыхал.

— Обычно, — тихо произнес горбун, глядя из окна на площадь, — когда что-то происходит с моим автобусом, это всегда дело рук Дика Шарпа.

— Я сейчас расскажу, что у меня получилось с вашим автобусом. Я спускался с гор под проливным дождем. Я там был с одной особой, которая… повела себя довольно подло и в довершение всего укатила, забрав мой плащ, а меня бросила там наверху. Мне пришлось идти пешком, и когда я добрался до этого поселка — не знаю даже, как он называется…

— Лланкрвис.

— … значит, до Лланкрвиса, я был уже изрядно зол на всех и вся. Не преувеличивая, скажу: я был просто в ярости и плевать хотел на права и чувства других людей. Я увидел автобус и залез в него, чтобы укрыться от дождя и немножко отдохнуть. И тут мне пришло в голову, что я могу спуститься на нем с горы и проехать хотя бы эту часть пути. Недолго думая, я отпустил ручной тормоз — передача не была включена — и покатил вниз.

Гэрет взвесил услышанное.

— Вы когда-нибудь водили автобус?

— Нет.

— Счастье, что не сшибли никого.

— Я включил фары. И потом я, конечно, сумел бы затормозить.