Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки - [46]

— Не знаю, а что — буянит?

— Нет, выглядит неплохо, чистенько. Я сидел в машине. Попросил меня заверить его подпись.

— Зачем?

— Не знаю. У него было два документа, но он их перевернул, так что я не разглядел.

— Два документа?

— Да, два. Он подписал дважды, и я дважды заверил подпись.

— Трезвый был?

— Похоже на то. Волосы подстрижены, на шее галстук.

— Хотелось бы верить, шеф!

— Мне тоже. Бедняга. Видимо, надежды не теряет. Мне пора домой! — И он умчался. Жена Стоуни моложе его на двадцать лет.

Я вернулся на тротуар и посметал на мостовую большие ошметки грязи. Мне было паршиво. Вероятно, в первый раз всегда так.

Насчет наплыва покупателей я не ошибся. Похоже, у всех жителей городка кончилась вся провизия. Фрукты и овощи нам привозят не раньше полудня, так что выбирать было особо не из чего. Впрочем, и с оставшимся товаром мне пришлось побегать.

Марулло заявился около десяти и, как ни странно, протянул мне руку помощи: взвешивал и упаковывал покупки, пробивал чеки на кассе. Давненько он мне не помогал. По большей части просто бродил по магазину, внимательно все осматривая, и удалялся, будто домовладелец, не проживающий в доме, который сдает. Сегодня же он помогал открывать упаковки и ящики с подвезенными продуктами. Ему было явно не по себе, он украдкой меня изучал, когда я не смотрел в его сторону. Времени на разговоры у нас не предвиделось, и я чувствовал на себе его тяжелый взгляд. Я думаю, это из-за отказа брать взятку. Вероятно, Морф прав. Определенный тип людей, услышав о твоей честности, будет искать подвох. А какая ему в том выгода, задумается он. Такое отношение типично для тех, кто разыгрывает собственную жизнь, словно покерную партию. При мысли об этом я хихикнул в глубине души — так глубоко, что наружу не поднялось ни пузырька.

Около одиннадцати пришла моя красавица Мэри, радостно сияя в новом ситцевом платье. Выглядела она довольной, хоть и несколько напряженной, словно сделала что-то приятное и вместе с тем опасное. Так оно и было. Она протянула мне коричневый конверт.

— Думаю, тебе это понадобится, — сказала она и настороженно, будто птичка, улыбнулась Марулло, как улыбается всем, кто ей не симпатичен или кому она не доверяет. Я объясняю это тем, что женам никогда не нравятся ни начальники своих мужей, ни их секретарши.

— Спасибо, дорогая, — ответил я. — Ты очень заботлива. Прости, что не могу пригласить тебя на лодочную прогулку по Нилу прямо сейчас!

— Ты и правда занят, — кивнула она.

— У тебя тоже кончились все продукты?

— Ясное дело! Вот список. Принесешь вечером? Вижу, сейчас ты слишком занят, чтобы все собрать.

— Прошу, больше никаких вареных яиц!..

— Ну что ты, дорогой! Теперь до следующего года.

— Пасхальным кроликам пришлось побегать!

— Марджи зовет нас сегодня в ресторан «Формачтер». Говорит, что никогда ничем нас не угощала.

— Прекрасно, — сказал я.

— Говорит, у нее дома нам было бы тесно.

— Да ну?

— Я отвлекаю тебя от работы, — поняла она.

Марулло глаз не сводил с коричневого конверта. Я убрал его под передник и сунул в карман. Шеф знал, что конверт банковский. Его мысли метались словно терьеры, гонявшие крысу по городской свалке.

— Мистер Марулло, я так и не поблагодарила вас за конфеты, — сказала Мэри. — Дети были в восторге.

— Просто подарочек на Пасху, — пробормотал он. — Какое у вас весеннее платье!

— Благодарю. А ведь я промокла! Думала, дождик кончился, но нет.

— Мэри, возьми мой плащ.

— Ни за что! Там только слегка моросит. Возвращайся к покупателям.

Темп нарастал. Бейкер заглянул, увидел очередь и ушел, бросив, что вернется попозже.

Покупатели все шли и шли до полудня, а потом, как всегда бывает, торговля замерла. Наступил обед. Уличное движение прекратилось. Впервые за утро никто ничего не хотел. Я попил молока из открытой коробки. Все, что я брал в магазине, я записывал и вычитал из зарплаты. Марулло разрешал мне отовариваться по оптовым ценам. Разница выходила значительная. Иначе вряд ли мы прожили бы на мое жалованье.

Он прислонился к прилавку, сложил руки на груди, и ему стало больно, поэтому он сунул их в карманы, но и это не помогло.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил я. — И не помню такого ажиотажа. Похоже, им надоело доедать картофельный салат.

— Ты отлично работаешь, малыш.

— Просто работаю.

— Нет, покупатели возвращаются. Ты им нравишься.

— Они ко мне привыкли. Я тут всегда торчу. — Я решил бросить пробный камешек. — Могу поспорить, ты ждешь не дождешься жаркого сицилийского солнышка! Я был там в войну.

Марулло отвернулся:

— Я еще не надумал.

— Почему?

— Ну, долго не ездил — сорок лет. Уже никого там и не знаю.

— А родня?

— Они меня тоже не знают.

— Я бы с удовольствием съездил в Италию, только без винтовки и походного снаряжения. Впрочем, сорок лет — долгий срок. В каком году ты приехал в Америку?

— В девятьсот двадцатом — давным давно.

Морф попал не в бровь, а в глаз. Вероятно у банкиров, копов и таможенников особое чутье. И тут мне пришла в голову проверка получше. Я открыл ящик, достал старый револьвер и швырнул его на стойку. Марулло мигом спрятал руки за спину.

— Что тут у тебя, малыш?

— Я подумал, что тебе следует раздобыть на него разрешение. С Актом Салливана шутки плохи!