Зигфрид - [9]

Шрифт
Интервал

Долго я смотрела ей вслед, не понимая причины своей внезапной тревоги. У меня было такое чувство, словно я вот-вот что-то изменю, приму какое-то решение, хотя совершенно не отдавала себе отчет, какое именно.

Никогда я не заботилась более прилежно о собачке и птице, они стали милее моему сердце, чем когда-либо. Спустя несколько дней после ухода старухи, я проснулась с твердым решением бросить хижину и унести с собой птицу. Мне захотелось увидеть другую жизнь. Сердце во мне болезненно сжималось, в душе шла какая-то борьба, словно состязались два враждебных духа. Мгновеньями мое тихое уединение представлялось прекрасным, но затем меня снова захватывала мысль о незнакомом, но чарующем мире.

Собачка, что-то чувствуя, прыгала вокруг меня, заглядывая в глаза. Но нечто толкало меня, не давая больше времени на раздумья. И вдруг я схватила собачку, крепко привязала ее в комнате и взяла в руки клетку с птицей. Собака, удивленная и испуганная таким непривычным для нее обращением, рвалась с поводка и визжала, она смотрела на меня умоляющим взглядом, но я боялась брать ее с собой. Затем я спрятала в мешочек один из сосудов с драгоценностями, оставив остальные на месте.

Птица начала как-то чудно вертеть головой, когда я вышла с ней за двери. Собака выла, силясь оборвать ремешок. Она хотела побежать за мной, но поневоле должна была остаться.

Избегая диких скал, я пошла в противоположную сторону.

Долго еще слышался лай и визг собачки, и это доставляло мне боль.

Птица несколько раз встрепенулась, собираясь запеть, но, вероятно, непривычность обстановки останавливала ее.

Чем дальше я отходила от хижины, тем слабее становился лай собачки и, наконец, совсем утих. Я плакала, несколько раз мелькнула мысль о возвращении, но любопытство, тяга к неизведанному влекли меня вперед.

Я миновала холмы и прошла через лес, когда же начало смеркаться, вынуждена была зайти в деревню. Я страшно робела, входя на постоялый двор. Мне отвели комнату и разостлали постель. Сон мой был довольно спокойным, только под утро пригрезилась грозившая мне старуха.

Путь был довольно однообразным, но чем дальше я уходила, тем тревожнее становилось от воспоминаний о старухе и собаке. Я думала, что, вероятно, собака без моей помощи умрет от голода, а когда шла лесом, то ждала, тревожно оглядываясь, что старуха вдруг выйдет ко мне из-за деревьев.

Так я шла, вздыхая и плача, когда же во время отдыха ставила клетку на землю, птица начинала петь свою чудную песню и живо напоминала мне покинутое прекрасное уединение. А так как человек по природе забывчив, то мне начинало казаться, что первое мое детское путешествие было не так печально, как это. Я желала даже снова оказаться в прежнем положении.

По дороге я продала несколько самоцветов и после долгого пути пришла в какую-то деревню.

Уже при самом входе в нее мне стало как-то странно на душе, я испугалась, сама не зная, отчего. Но скоро я поняла, в чем дело. Это была та самая деревня, где я родилась. Как я была поражена! Тысячи воспоминаний ожили во мне, и радостные слезы ручьями полились из глаз.

Многое в деревне переменилось, появились новые дома. Другие, из тех, что строились на моих глазах, обветшали, кое-где были видны следы пожара, все оказалось гораздо теснее и меньше, нежели мне до сих пор представлялось.

Я бесконечно радовалась, что после стольких лет увижу родителей. Я нашла наш домик, увидела знакомый порог, дверная ручка была прежней, а дверь — будто я только вчера ее за собой затворила. Сердце мое неистово колотилось. Я поспешно отворила дверь — в комнате сидели чужие люди, они с удивлением посмотрели на меня. Я спросила о Мартине, пастухе. Мне ответили, что вот уже три года, как он и его жена умерли.

Громко зарыдав, я бросилась прочь из деревни.

А я было так тешилась мыслью поразить их своим богатством! Мечты моего детства сбылись самым удивительным образом — но все напрасно, родители не могут порадоваться со мной, и то, что я лелеяла как лучшую надежду в своей жизни, навсегда погибло.

Я добралась до красивого городка, где наняла себе небольшой домик с садом, и взяла в услужение девушку. Хотя свет и не казался уже мне таким чудесным, как я воображала, но я понемногу забывала о старушке и о своем прежнем местопребывании и жила довольно счастливо.

Птица давно уже перестала петь, и я немало была напугана, когда однажды ночью она вдруг снова запела свою песенку, хотя и не совсем ту, что прежде. Она пела:

Уединенье,
Ты в одаленье,
Жди сожаленья,
О преступленье!
Ах, наслажденье —
В уединенье.

Всю эту ночь напролет я не могла сомкнуть глаз — в памяти моей пробудилось минувшее, я сильнее, нежели когда-либо, чувствовала всю бесчестность моего поступка. Заснуть мне удалось только под утро, а когда проснулась — вид птицы стал мне противен. Меня раздражало, что она не сводила с меня глаз, ее присутствие меня беспокоило.

Она, не умолкая, пела незатейливую песню, звеневшую громче и сильнее, чем в былое время. Чем больше я смотрела на нее, тем страшнее мне становилось. Наконец я отперла клетку, всунула руку и, схватив птицу за шейку, сильно сдавила. Птица жалобно взглянула на меня, я разжала пальцы, но она была уже мертва. Я похоронила ее в саду.


Рекомендуем почитать
На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.


Бремя. Миф об Атласе и Геракле

Повесть Джанет Уинтерсон «Бремя» — не просто изложенный на современный лад древний миф о титане Атласе, который восстал против богов и в наказание был обречен вечно поддерживать мир на своих плечах. Это автобиографическая история об одиночестве и отчуждении, об ответственности и тяжком бремени… и о подлинной свободе и преодолении границ собственного «я». «Тот, кто пишет книгу, всегда выставляет себя напоказ, — замечает Джанет Уинтерсон. — Но это вовсе не означает, что в результате у нас непременно получится исповедь или мемуары.


Львиный мед. Повесть о Самсоне

Выдающийся израильский романист Давид Гроссман раскрывает сюжет о библейском герое Самсоне с неожиданной стороны. В его эссе этот могучий богатырь и служитель Божий предстает человеком с тонкой и ранимой душой, обреченным на отверженность и одиночество. Образ, на протяжении веков вдохновлявший многих художников, композиторов и писателей и вошедший в сознание еврейского народа как национальный герой, подводит автора, а вслед за ним и читателей к вопросу: "Почему люди так часто выбирают путь, ведущий к провалу, тогда, когда больше всего нуждаются в спасении? Так происходит и с отдельными людьми, и с обществами, и с народами; иногда кажется, что некая удручающая цикличность подталкивает их воспроизводить свой трагический выбор вновь и вновь…"Гроссман раскрывает перед нами истерзанную душу библейского Самсона — душу ребенка, заключенную в теле богатыря, жаждущую любви, но обреченную на одиночество и отверженность.Двойственность, как огонь, безумствует в нем: монашество и вожделение; тело с гигантскими мышцами т и душа «художественная» и возвышенная; дикость убийцы и понимание, что он — лишь инструмент в руках некоего "Божественного Провидения"… на веки вечные суждено ему остаться чужаком и даже изгоем среди людей; и никогда ему не суметь "стать, как прочие люди".


Пенелопиада

В «Одиссее» Гомера Пенелопа — дочь спартанского царя Икария, двоюродная сестра Елены Прекрасной — представлена как идеал верной жены. Двадцать долгих лет она дожидается возвращения своего мужа Одиссея с Троянской войны, противостоя домогательствам алчных женихов. В версии Маргарет Этвуд этот древний миф обретает новое звучание. Перед читателем разворачивается история жизни Пенелопы, рассказанная ею самой, — история, полная противоречий и тайн, проникнутая иронией и страстью и представляющая в совершенно неожиданном свете многие привычные нам образы и мотивы античной мифологии.