Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - [62]

На это, то есть на сооружение оснастки и прилаживание паруса, у меня ушло около двух месяцев. Оснастка получилась на славу, потому что я сделал дополнительно маленький парус и еще один, который укрепил на носу. Кроме того, на корме я установил рулевое весло, чтобы иметь возможность управлять лодкой. Корабельный плотник из меня был неважнецкий, но, зная, насколько оно необходимо и полезно, я так усердно трудился над ним, что в конце концов весло получилось что надо. Между тем, учитывая все мои неудачные попытки, полагаю, эта работа заняла у меня почти столько же времени, как и постройка всей лодки.

Когда все было готово, я начал учить моего слугу Пятницу править лодкой. Он прекрасно знал, как грести веслами на пироге, но понятия не имел, как обращаться с парусами и рулем, и очень удивился, когда увидел, как с помощью руля я то направляюсь в открытое море, то поворачиваю обратно к берегу. Надобно сказать, что, увидев это, дикарь застыл на месте, словно завороженный. Впрочем, немного попрактиковавшись, Пятница освоил все эти премудрости и стал опытным мореходом.

Снова мрачное капище, мои военные распоряжения, Пятница воссоединяется с отцом

Шел двадцать шестой год моего одиночества на острове. Хотя из них следовало бы вычесть те последние два года, когда со мной находился слуга, потому что с его появлением жизнь моя совершенно изменилась. Я отметил эту годовщину своего появления на острове, так же преисполненный чувства благодарности Господу, как и тогда, когда отмечал первую. Я свято верил, что скоро моей жизни на острове наступит конец и что через год я буду совсем в другом месте. Впрочем, несмотря на это, я продолжал вскапывать землю, сеять хлеб, строить ограды вокруг полей и по-прежнему делал все, что было необходимо.

Тем временем наступил сезон дождей, и я проводил дома больше времени, чем обычно. Мы надежно закрепили нашу лодку, заведя ее в устье речки, куда я, как уже рассказывал в самом начале, заводил плот, когда перевозил вещи с корабля. Вытянув ее на берег во время прилива, я поручил моему слуге Пятнице выкопать маленький док, ровно такой, чтобы в нем помещалась лодка, и достаточно глубокий, чтобы она могла войти в него по воде. Затем, когда прилив закончился, мы перекрыли вход в док надежной дамбой, чтобы в него не затекала вода. Таким образом, лодка оставалась сухой даже во время приливов. Чтобы защитить от дождя, мы накрыли ее множеством веток, причем так густо, что она оказалась как бы в шалаше. Итак, мы пережидали, когда закончатся ноябрь и декабрь, и все это время я строил планы, как покинуть мой остров.

С наступлением ясной погоды, в начале сухого сезона, я еще больше укрепился в своем намерении и все дни посвящал подготовке к морскому переходу. Прежде всего, я сделал необходимый запас провизии. Через неделю-другую я предполагал открыть док и спустить лодку на воду. Однажды, занимаясь подготовкой к путешествию, я позвал Пятницу и отправил его на побережье, чтобы он поймал черепаху, как мы обычно поступали раз в неделю, чтобы иметь яйца и мясо. Не успел Пятница уйти, как сейчас же бегом вернулся назад и, словно у него были крылья, буквально перелетел через вал и, не дожидаясь, пока я спрошу, что случилось, заголосил:

— О хозяин! О хозяин! О, беда! О, плохо!

— Что случилось, Пятница? — спросил я.

— О! О! — восклицал он. — Там одна, два, три пирога. Одна, два, три!

— Ладно, Пятница, не бойся, — сказал я.

Однако я видел, что бедняга был до смерти перепуган, решив, что дикари приехали за ним, чтобы разрубить его на куски и съесть.

Несчастный так дрожал, что я просто не знал, что с ним делать. Я успокаивал его, как мог, объясняя, что мне грозит не меньшая опасность, так как меня съедят точно так же, как его.

— Но, Пятница, мы должны дать им отпор, — добавил я. — Ты умеешь сражаться?

— Моя стрелять, — заявил он. — Но они много, очень-очень много.

— Ничего страшного, — сказал я, — те, кого мы не убьем, испугаются выстрелов.

Тогда Пятница попросил разрешения находиться рядом со мной и сказал, что будет делать все, что я ему велю.

— Если ты приказать мне умереть, я умру, — сказал он.

Я сходил за ромом и дал ему выпить. Затем я велел ему взять два охотничьих ружья, стрелявших дробью, которые мы всегда носили с собой. Сам я взял четыре мушкета. Оба своих пистолета я зарядил двумя пулями каждый. На боку у меня висел мой огромный тесак, а Пятнице я дал топор и его деревянный меч. Когда все было готово, я вооружился подзорной трубой и поднялся на вершину холма, чтобы осмотреться по сторонам.

В подзорную трубу я увидел, что к юго-западному побережью острова, к тому месту, которое я назвал мрачным храмом, подходят три пироги. На них прибыло не менее двух дюжин дикарей, хотя, возможно, в это число входили и пленники. Пироги подошли к берегу, и я потерял их из виду, хотя точно знал, что дикари высадились у мрачного храма, и поэтому их прибытие было связано либо с желанием устроить ужасный пир, либо с проведением еще каких-то жутких обрядов, а может быть, и с тем, и с другим.

То, как эти дикари попирали всякое представление о человечности, наполнило меня таким негодованием, что я вновь спустился к Пятнице и сказал, что намерен пойти и перебить их всех до одного. Я еще раз спросил, будет ли он сражаться вместе со мной. Он вновь повторил, что умрет, если я прикажу ему умереть.