Жуткая биология для безнадежных гуманитариев. Вампировые летучие мыши, пиявки и прочие кровососущие - [4]

– Что за чертовщина? – спросила Джанет встревоженным голосом.

– Думаю, это была жаба, – ответил я. – Крупная жаба-мать.

Я посмотрел на Фарука, и он кивнул, соглашаясь со мной.

– Они питаются мышами, которые падают вниз, – подтвердил он, – детёнышами и ослабевшими особями.

Тринидадец направил свой фонарь вверх, и мы увидели потолок шахты в шести метрах от нас. В то время как я щурился, пытаясь разглядеть что-то в темноте, Фарук сделал жест, приглашающий нас проследовать за ним:

– Сверху мышей будет лучше видно.

Наш сопровождающий остановился около узкой лестницы, ведущей на второй этаж. Перила были либо сломаны, либо частично украдены местными жителями, на стене красовалось лишь три круглых отверстия. Конструкция лестницы не внушала доверия.

Я как раз собирался сказать что-то о сильном запахе аммиака, когда услышал голос Фарука. Тон его был серьёзен как никогда.

– Джанет, вероятно, тебе следует остаться внизу.

– Ага, так и будет, – усмехнулся я. Недавно моя жена провела три часа, исследуя пещеру Каура без единой жалобы, хотя дно пещеры было скользким от гуавы и везде ползали тараканы. И только после я узнал, что на протяжении всего этого времени её мучила мигрень. Поэтому я нисколько не удивился, когда она отмахнулась от предложения Фарука и начала взбираться вверх.

Годом ранее на симпозиуме, посвящённом исследованию летучих мышей, я набрался смелости и обратился к Артуру М. Гринхоллу, одному из ведущих мировых экспертов по летучим мышам – вампирам. Я как раз завершал второй год магистратуры и, как и многие молодые учёные, был в поиске темы для диссертации. (К счастью, мой наставник Джон Хермансон не был одним из тех ребят, которые давали своим аспирантам готовые проекты, хотя должен признать, что были дни, когда я хотел, чтобы он это сделал.) К тому моменту Гринхоллу было уже за семьдесят, но он всё ещё оставался энергичным, любознательным и настолько же увлечённым наукой, как и все, кого я когда-либо встречал.

Он родился и вырос в Нью-Йорке, а его карьера достойна истории. В 1933 году Гринхолл и Реймонд Дитмарс, его наставник в Зоологическом парке Нью-Йорка, достали первую живую летучую мышь – вампира, когда-либо завезённую в США. Как оказалось, это была беременная самка, родившая несколько месяцев спустя.

На следующий год молодой учёный поехал в Тринидад в самый разгар эпидемии бешенства. Вместе с местными специалистами он изучал смертельно опасный вирус и его переносчиков, также ему удалось поймать несколько особей для исследований. По возвращении в США выяснилось, что было собрано больше особей, чем зоопарк может содержать, поэтому двадцать мышей он содержал у себя в квартире в течение двух лет.

В тот день в перерывах между презентациями я успел поговорить с несколькими известными биологами о летучих мышах и о возможных различиях в поведении или анатомии трёх видов вампиров: вампиров обыкновенных (лат. Desmodus), белокрылых вампиров (лат. Diaemus) и мохноногих вампиров (лат. Diphylla). Из различных исследований я узнал, что Desmodus, обычная летучая мышь – вампир, демонстрирует ряд нехарактерных для вида поведенческих привычек, как, например, «паукоподобное» хождение по земле. Также очень интересно, как этот вид взлетает. Практически все летучие мыши, кроме вампиров, взлетают с того места, где висят: стены, потолка, ветки, – начиная размахивать крыльями. Подвид Desmodus, вампир обыкновенный, известен своей способностью «катапультироваться» с места даже после приёма пищи, совершая своего рода суперпрыжок.

– Вероятно, – предположил я, – два других подвида, белокрылые вампиры (лат. Diaemus) и мохноногие вампиры (лат. Diphylla), также имеют подобные отличительные особенности.

– Маловероятно, – повторяли мне.

– Мышь-вампир – это мышь-вампир, ничего другого тут нет, – твердили ученые. Я даже начал думать, не сговор ли это, так похожи были их ответы.

Когда же я представился Гринхоллу, то рассказал ему об информации, которую изучил, и поделился, что нахожу ответы других ученых весьма странными.

– Почему же? – спросил знаток летучих мышей.

– Ну потому, что закон выживания гласит: если схожие виды охотятся за одним и тем же ресурсом, в данном случае кровью, есть три возможных сценария развития. Какой-то вид передислоцируется. Либо какой-то вид вымрет. Либо какой-то вид эволюционирует и разовьет навыки, способствующие его конкурентоспособности.

– И поскольку у вампира обыкновенного такие навыки развились… – вмешался Гринхолл, наводя меня на мысль.

– У других видов тоже должны быть свои «фишки».

Учёный хитро улыбнулся мне.

– Кажется, ты на правильном пути, – произнёс он. И потом, понизив голос, добавил: – А теперь лучше бы тебе приниматься за работу, пока кто-то другой этого не сделает.

Подготовка заняла около шести месяцев, и спустя полгода мы с моими сокурсниками по Корнеллскому университету Янг-Хуэй Чанг и Деннисом Каллинейном, а также нашим наставником Джоном Бертраном построили миниатюрную динамометрическую платформу. С помощью данной платформы мы могли измерить силу, которую прикладывает существо (в нашем случае летучая мышь – вампир), когда отталкивается от неё. Синхронизируя сигнал от платформы и высокоскоростную съёмку, мы пытались понять, отличается ли сила толчка при взлёте у вампира обыкновенного и белокрылого вампира. Представителей вида я должен был привезти из Тринидада.