Журнал "Здоровье" №3 (159) 1968 - [28]

Бюстгальтер, пояс и грации при длительном пользовании несколько растягиваются и в какой-то степени теряют форму. Если же их правильно постирать и погладить, линии изделий восстанавливаются.

Длинный бюстгальтер с широкими бретельками, пристегивающийся поясу, делает фигуру стройной.

Канон некрасивой становится фигура, если полная женщина к носит короткий бюстгальтер с узким и тугим поясном.

Шелковое нижнее белье нужно стирать в теплой мыльной воде при температуре не выше 40 градусов порошком «Новость» или мыльной стружкой. Затем изделие надо прополоскать в теплой воде, слегка отжать, завернуть в простыню, хорошо прокатать, расправить и разложить на сухом полотенце, а не развешивать для просушки, так как иначе возможна усадка ткани.

Гладить пояс, бюстгальтер, грацию надо чуть влажными — сначала по долевой нити с изнанки, потом по поперечной нити и, наконец, с лицевой стороны.

В порядке стимулирования… >(фельетон)

Б. Ольгин

Рисунок народного художника РСФСР И.Семенова

С УТРА В ЦЕХЕ появилась «молния». Крупными буквами, разукрашенными всеми цветами радуги, сообщалось, что слесарь Василий Ковалев внес предложение, вдвое ускоряющее сборку агрегатов.

В этот день имя скромного слесаря склоняли во всех падежах. Его поздравил директор. Потом — главный инженер. Фотографировали в парткоме. Редактор заводской стенгазеты взял у новатора интервью. А председатель завкома, крепко пожимая руку герою дня, торжественно объявил:

— Отметим! Достойно отметим! Дадим бесплатную путевку на курорт. Так сказать, в порядке стимулирования.

И от слов перешел к делу.

— Галя! — обратился он к техническому секретарю завкома. — Посмотри, что там у нас есть.

— Две путевки. Одна — в сердечно-сосудистый санаторий, другая — в желудочный. В желудочный — горящая. Завтра наступает срок…

— Вот и дадим ее Ковалеву.

Галя посмотрела на массивную, пышущую здоровьем фигуру Ковалева и с удивлением сказала:

— Это Ковалеву-то, победителю по штанге, путевку в желудочный санаторий?! Да он в поликлинику и дорогу-то не знает. Нет, даже как-то неудобно.

— Лучшему-то ударнику неудобно?! Да ты знаешь, какого рекорда он добился? Теперь сборочный передовым цехом станет.

— Но ему ни за что не дадут санаторную карту, — упорствовала Галя.

— Это уж моя забота! — раздраженно резюмировал предзавкома.

Через несколько минут в завкоме стало шумно. Раскрасневшийся начальник медсанчасти Людмила Ивановна с горячностью убеждала председателя завкома:

— Ну никак нельзя, Павел Кузьмич! Не имею права совершенно здорового человека в желудочный санаторий направлять. Лучше бы в дом отдыха…

— Это Ковалева-то, рационализатора, лучшего ударника коммунистического труда, в дом отдыха? И кто говорит! Уж от вас-то, Людмила Ивановна, подобного не ожидал, никак не ожидал. Если таких выдающихся, как Ковалев, отправлять в дома отдыха, кого тогда прикажете в санатории посылать?

После продолжительной жаркой схватки завкома с медициной сопротивление Людмилы Ивановны было сломлено, и санаторно-курортная карта с диагнозом «гастрит» торжественно вручена герою дня.

Правда, главным источником вдохновения при заполнении истории «болезни» служил потолок. Но это уж, как говорил предзавкома, сущая формалистика.

…На аэродроме друзья, смеясь, напутствовали Ковалева:

— Ты там, Васек, на манную кашку нажимай. Деткам, говорят, очень полезна…

В санатории «За здоровый желудок» Ковалева встретила худенькая миловидная сестра и сразу потребовала передать ей чемодан.

— Вам, больной, нельзя носить тяжести, противопоказано.

— Да что вы, милая девушка, я пятипудовую штангу, одной рукой подымаю, у меня здоровье богатырское.

Но сестра с недоверием взглянула на пышущего здоровьем парня и на всякий случай отобрала у него чемодан.

С первых же дней Ковалев почувствовал себя в санатории как-то неуютно. Разговоры всюду были преимущественно на желудочно-кишечную тему. Только и слышалось:

— У вас пониженная или повышенная?

— А вам резекцию еще не делали?

— Двенадцатиперстная еще цела?

Первая же беседа с лечащим врачом обеспокоила Ковалева. Врач подозрительно долго осматривал его и не раз называл больным.

«Неужели я и в самом деле больной?»— мрачнел счастливый обладатель профсоюзной путевки в санаторий.

Смущали «больного» и бесконечные анализы. Ковалеву даже показалось, что, читая анализы, врач как-то сочувственно посматривал на него.

Опять же не клеилось и в столовой. Просит щи или борщ — дают суп с протертыми овощами. Сгорал желанием съесть любимую отбивную — приносили паровые тефтели или что-то в этом парено-вареном роде.

— Вам, больной, жареное противопоказано, — вежливо разъяснила диетсестра, к которой Ковалев обратился с жалобой.

А когда «больной» попросил горчицы, у официантки от удивления даже округлились глаза, и она, видимо, расценила это чуть ли не как попытку к самоубийству.

В санатории всюду плакаты возвещали о лекциях на злободневные темы: «Прободение язвы двенадцатиперстной кишки», «Гастрит, колит, непроходимость кишечника и как с ними бороться».

От нечего делать посещал эти лекции и Ковалев. Но после каждой лекции ему становилось как-то не по себе. За всю свою жизнь он ни разу не болел, никогда не ощущал в животе каких-либо предательских подвохов. А тут он стал чувствовать в своем несчастном желудке буквально все пороки, которые перечислял лектор, рисуя характерные особенности заболеваний.