Журнал 64 - [14]

Мёрк ожидал конкретного ответа типа: «Я разговаривал со своим дядей по «Скайпу», раннее утро для него наиболее удобно», – но никак не умоляющего взгляда, какой излучают глаза человека, которого собираются подвергнуть всем мыслимым мучениям.

– Разве не все равно? – хотел отвертеться Ассад, но с Карлом такие уловки не проходили.

Фраза «разве не все равно» – отговорка, к ней прибегают люди, когда им совсем не «все равно». Более дурацкой фразы, если не считать выражений «мне в лом» и «и что дальше?», Карл не знал.

– Если ты хочешь перевести нашу беседу на несколько иной уровень, Ассад, тебе придется вынуть затычки из ушей. Когда я о чем-то спрашиваю, значит, мне это не «все равно».

– Я не понял, что мне надо вынуть?

– О, бог мой, просто ответь мне, Ассад, – раздраженно ответил Карл, продевая в пальто руку. – Почему ты приходишь в такую рань? Это как-то связано с твоей семьей?

– Да, связано.

– Послушай. Если у тебя какие-то разборки с женой, то дело твое. Или если ты хочешь поговорить со своим дядей, или кто он там тебе, через компьютер, то вряд ли необходимо делать это, когда петухи еще не пропели, верно? А если уж есть такая необходимость, у тебя разве нет дома компьютера?

– Карл, какая связь между мной и пением петухов?

В этот момент вторая рука Мёрка застряла в рукаве.

– Проклятие, Ассад, существует такая поговорка… У тебя дома нет компьютера?

Он пожал плечами.

– Нет, в данный момент нету. Сложно объяснить… Ну что, может, отправимся к Баку?

В незапамятные времена, когда Карл натягивал белые перчатки и приступал к утреннему патрулированию в этой части Вестебро, из облезлых окон свешивались люди и дразнили его на сленге копенгагенских низов, говоря ему что-то типа «пускай вонючий ютский легавый надевает деревянные башмаки и проваливает обратно в свой навоз». Прежде они его здорово задевали, но теперь он скучал по тому времени. Сейчас он стоял посреди района, бездарные архитекторы коего очаровали безмозглых местных политиков проектами столь уродливых и вонючих бетонных блоков, что их теперь ненавидят даже неквалифицированные рабочие. Да, добрые старые времена уже не вернуть. В таких закоулках люди могли согласиться жить, только если у них не было иного выхода. Просто-напросто. А все те, кто проживал здесь раньше, теперь сидели в еще менее привлекательном Исхое и мечтали перебраться обратно.

Нет уж, если хочешь полюбоваться на добротные кирпичные здания с карнизами и закопченными дымоходами, отправляйся к черту на кулички и броди по переулкам Истедгэде. А вот если хочется посмотреть на бетонные скорлупы, тренировочные штаны с отвисшими задницами или непроницаемые лица, ты пришел в правильное место. Здесь процветали нигерийские сутенеры бок о бок с восточноевропейскими аферистами. Здесь развились благодатные условия для самых постыдных и причудливых форм преступности.

Берге Бак дольше кого-либо другого из отдела убийств проработал в этих кварталах, а потому знал все здешние тонкости, и одна из них заключалась в том, чтобы ни за что и никогда не оказываться здесь одному без поддержки напарника.

Карл и Ассад стояли под проливным дождем и озирали унылые пустынные улицы. Никакого Бака тут не было. Видимо, уже угодил в ловушку.

– Он сказал, что дождется нас, – произнес Ассад, указывая на лестницу в подвальное помещение, где располагался полностью разоренный магазинчик с матовыми стеклами.

– Ты ручаешься за адрес?

– За бомбу можно ручаться, Карл?

«Видимо, Ассад снова не понял выражение», – подумал Карл, читая выгоревшую на солнце табличку, прикрепленную к дверному стеклу и гласившую: «Каунас Трейдинг/Линас Версловас». Звучит вполне невинно, однако подобные фирмы, как правило, умирают столь же быстро, как и рождаются, и зачастую их хозяева меняются чаще, чем сваи причала в Хиртсхальсе.

По дороге Ассад зачитывал цитаты из досье Линаса Версловаса. Его несколько раз доставляли в полицейское управление, но всякий раз ему удавалось выпутаться. Описывался он как абсолютно безжалостный психопат с невероятной способностью убеждать глупых и наивных восточноевропейцев за какие-то мизерные деньги брать на себя вину за его выходки. Тюрьма Вестре была буквально нафарширована такими людьми.

Карл схватил ручку двери и толкнул ее; колокольчик над дверью затрезвонил, как только дверь скользнула вперед. За нею было небольшое помещение, совершенно пустое, если не считать смятой бумаги и упаковок, оставленных на полу последним хозяином.

Из задней комнаты донесся какой-то приглушенный звук, похожий на удар кулаком, однако привычного вскрика не последовало.

– Бак! – крикнул Карл. – Ты здесь? – Он положил руку на кобуру пистолета, приготовившись выхватить и снять с предохранителя оружие.

– Я в порядке, – послышалось из-за поцарапанной фанерной двери.

Карл осторожно толкнул ее и незамедлительно оценил представшее его глазам зрелище.

Оба мужчины были здорово отделаны, однако худощавому и жилистому литовцу явно пришлось хуже. Кровоподтек обрамлял вытатуированного дракона, обвивавшего шею Линаса. Можно сказать, придавал ему объемность.

Карл почувствовал, как его лицо скорчивается в гримасе.