Жуков. Портрет на фоне эпохи - [295]

С немецкой стороны все крупные военачальники, кроме Роммеля, прославились на Восточном фронте. Роммель был превосходным тактиком, но часто упускал из виду оперативную цель, поскольку ему было неизвестно понятие «операция» с ее ритмом, паузами, критическим моментом и связью с последующей. О стратегии он не имел ни малейшего представления. Взгляд его был острым, но смотрел он недалеко. Часто он вел себя как азартный игрок, не умеющий вовремя остановиться и закрепить свои победы. Жуков же никогда не гонялся за блестящим тактическим успехом. Гудериан похож на Роммеля, хотя отличался большим размахом. Ему удалось отчасти предугадать природу будущей войны и ту важную роль, которую в ней предстояло сыграть танковым войскам. Если он обеспечил успех Французской кампании 1940 года своим умением не подчиниться приказу – еще одно качество немецких генералов, немыслимое в Красной армии,  – он никогда не командовал ничем больше армии, да и то на протяжении всего нескольких месяцев. Его полководческий стиль – чисто немецкий: главным понятием для него была храбрость, и это приводило к ненужному риску, а в итоге, как сказал о Манштейне Сталин, к «авантюризму». На посту начальника Генерального штаба сухопутных сил (ОКХ) с июля 1944 по март 1945 года он действовал неудачно, а отсутствие у него реализма во взглядах на исход войны граничило со слепотой.

Манштейн был наиболее талантливым из «генералов дьявола». Он был отличным тактиком, что доказал, командуя корпусом во Французской кампании, а затем летом 1941 года на ленинградском направлении. Он превосходно проявил себя и на штабной работе. Его шедевром в этой области стал план «Гельб» («Желтый»), повергнувший Францию в 1940 году. Командуя с сентября 1941 по сентябрь 1942 года армией, он отличился в Крыму. В дальнейшем он на протяжении полутора лет командовал группой армий «Юг». Ему не удалось спасти окруженную в Сталинграде VI армию, но он сумел вывести из трудной ситуации группу армий А, углубившуюся на Кавказ. Его контрнаступление на Харьков в феврале-марте 1943 года получило незаслуженно высокую оценку. Потери, нанесенные им советским войскам, были невелики, при том что превосходство в технике очень значительно. Но его хладнокровие в ходе отступления декабря 1942 – февраля 1943 года поражает. Под Курском, несмотря на его позднейшие заявления, он не смог разбить Ватутина. С интеллектуальной точки зрения Манштейн был антиконформистом. Жуков в своих воспоминаниях назвал его «одним из способнейших и волевых полководцев немецко-фашистских войск». Атаковать внезапно, нанести удар там, где никто не ждет, вопреки всякой логике,  – таким был его стиль и его сильные стороны. Этот свой стиль он проявил и разрабатывая план «Гельб», и на поле боя, когда успешно наступал в Крыму в мае 1942 и когда в декабре 1942 бросился на помощь окруженному Паулюсу по наиболее длинному пути (и потерпел неудачу), наконец, на Днестре, когда переиграл Жукова, выводя I танковую армию на запад, а не на юг. Манштейн, так же как Жуков, был полководцем наступления, но более дерзким, более хитрым и лучше владевшим искусством маневра. Его можно сравнить с Ли, Жукова – с Грантом. (Американские полководцы времен Гражданской войны в США (1861–1865): Роберт Эдвард Ли (1807–1870), главнокомандующий армией южной Конфедерации; Улисс Симпсон Грант (1822–1885), главнокомандующий (с марта 1864) армией северян, впоследствии президент США.  – Пер.) К недостаткам Манштейна следует отнести то, что он, придерживаясь устаревшей концепции войны, постоянно искал решающего, генерального сражения, невозможного в современную эпоху. Этот мощный ум действительно не понимал советского военного искусства. С июля 1943 по март 1944 года он действовал на Украине, но ничего не сделал, только нанес несколько контрударов и отступил на 500 км, продолжая при этом доказывать Гитлеру, что войну еще можно выиграть «одним решающим ударом». Он так никогда и не признает глобального превосходства противника, и все ошибки свалит на фюрера. В отличие от Жукова он никогда не признает за собой ни единой ошибки. Гордыня, спесь, убежденность в собственном превосходстве и презрение к противнику – вот те недостатки, которые в итоге в значительной степени свели на нет его достоинства.

Остается Вальтер Модель. В карьере он не достиг уровня Жукова, поскольку только с 1944 года стал командующим группой армий. Но он, возможно, являлся лучшим германским генералом. Суровый и даже безжалостный, резкий со своими офицерами, изобретательный, дьявольски ловкий в обороне, он обладал ясным пониманием поставленных перед ним оперативных задач. С Жуковым его сближает умение драться до конца в самых безнадежных ситуациях, не думая ни о сдаче в плен, ни о выступлении против режима. Он был таким же убежденным национал-социалистом, преданным фюреру, как Жуков был твердым коммунистом, безусловно верным вождю. Он определенно одержал верх над Рокоссовским под Курском, дважды нанес поражение Жукову подо Ржевом и спас от полного разгрома армию после Орловской битвы (1943), группу армий в Прибалтике и на центральном участке фронта после катастрофической для немцев операции «Багратион». Всякий раз он умел вернуть храбрость разбитым войскам и найти силы для контратак, стабилизировавших ситуацию. К нему, как и к Жукову, подходит высказывание британского генерала О’Коннора: «Я не назову военачальника по-настоящему способным, пока он не сумел выправить ситуацию после тяжелого поражения и после продолжительного отступления». Ни одной армии, кроме Красной, не доводилось пережить сокрушительного поражения, после которого одержать столь полную победу. Жуков – единственный военачальник Второй мировой войны, причастный к тому и к другому.