Жук в муравейнике - [47]

– Задавай конкретные вопросы.

Я подумал.

– Мне известно, что в последний раз ты работал с Абалкиным пятнадцать лет назад. Приходилось тебе после этого работать с другими землянами?

– Приходилось. Много.

– Ты почувствовал разницу?

Задавая этот вопрос, я, собственно, ничего особенного не имел в виду. Но Щекн вдруг замер, затем медленно опустил лапу и поднял лобастую голову. Глаза его на мгновение озарились мрачным красным светом. Однако и секунды не прошло, как он вновь принялся глодать свои когти.

– Трудно сказать, – проворчал он. – Работы разные, люди тоже разные. Трудно.

Он уклонился. От чего? Мой невинный вопрос заставил его как бы споткнуться. Он растерялся на целую секунду. Или здесь опять лингвистика? Вообще-то лингвистика – вещь неплохая. Будем атаковать. Прямо в лоб.

– Ты с ним встретился, – объявил я. – Он снова пригласил тебя работать. Ты согласился?

Это могло означать: «Если бы ты с ним встретился и он бы снова пригласил тебя работать, – ты бы согласился?» Или на выбор: «Ты с ним встречался, и он (как мне стало известно) приглашал тебя работать. Ты дал ему согласие?» Лингвистика. Не спорю, это был довольно жалкий маневр, но что мне оставалось делать?

И лингвистика выручила-таки.

– Он не приглашал меня работать, – возразил Щекн.

– Тогда о чем же вы говорили? – удивился я, развивая успех.

– О прошлом, – буркнул он. – Никому не интересно.

– Как тебе показалось, – спросил я, мысленно вытирая со лба трудовой пот, – он сильно изменился за эти пятнадцать лет?

– Это тоже не интересно.

– Нет. Это очень интересно. Я тоже видел его недавно и обнаружил, что он сильно изменился. Но я – землянин, а мне надо знать твое мнение.

– Мое мнение: да.

– Вот видишь! И в чем же он, по-твоему, изменился?

– Ему больше нет дела до народа голованов.

– Вот как? – искренне удивился я. – А со мной он только о голованах и говорил…

Глаза его опять озарились красным. Я понял это так, что мои слова снова его смутили.

– Что он тебе сказал? – спросил он.

– Мы спорили: кто из землян сделал больше для контактов с народом голованов.

– А еще?

– Все. Только об этом.

– Когда это было?

– Позавчера. А почему ты решил, что ему больше нет дела до народа голованов?

Он вдруг объявил:

– Мы теряем время. Не задавай пустых вопросов. Задавай настоящие вопросы.

– Хорошо. Задаю настоящий вопрос. Где он сейчас?

– Не знаю.

– Что он намеревался делать?

– Не знаю.

– Что он тебе говорил? Мне важно каждое его слово.

И тут Щекн принял странную, я бы даже сказал, неестественную позу: присел на напружиненных лапах, вытянул шею и уставился на меня снизу вверх. Затем, мерно покачивая тяжеленной головой вправо и влево, он заговорил, отчетливо выговаривая слова:

– Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай надолго. Народ Земли не вмешивается в дела народа голованов. Народ голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет. Дело Льва Абалкина есть дело народа Земли. Это решено. А потому. Не ищи того, чего нет. Народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину.

Вот это да!

У меня вырвалось:

– Он просил убежища? У вас?

– Я сказал только то, что сказал: народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину. Больше ничего. Ты понял это?

– Я понял это. Но меня не интересует это. Повторяю вопрос: что он тебе говорил?

– Я отвечу. Но сначала повтори то главное, что я тебе сказал.

– Хорошо, я повторю. Народ голованов не вмешивается в дело Абалкина и отказывает ему в убежище. Так?

– Так. И это главное.

– Теперь отвечай на мой вопрос.

– Отвечаю. Он спросил меня, есть ли разница между ним и другими людьми, с которыми я работал. Точно такой же вопрос, какой задавал мне ты.

Едва кончив говорить, он повернулся и скользнул в заросли. Ни одна ветка, ни один лист не шевельнулись, а его уже не было. Он исчез.

Ай да Щекн! «…Я учил его языку и как пользоваться Линией Доставки. Я не отходил от него, когда он болел своими странными болезнями… Я терпел его дурные манеры, мирился с его бесцеремонными высказываниями, прощал ему то, чего не прощаю никому в мире… Если придется, я буду драться за него как за землянина, как за самого себя. А он? Не знаю…» Ай да Щекн-Итрч!

3 июня 78-го года

Экселенц доволен

– Очень любопытно! – сказал Экселенц, когда я закончил доклад. – Ты правильно сделал, Мак, что настоял на визите в этот зверинец.

– Не понимаю, – отозвался я, с раздражением отдирая колючие репьи от мокрой штанины. – Вы видите в этом какой-то смысл?

– Да.

Я вытаращился на него:

– Вы всерьез допускаете, что Лев Абалкин мог просить убежища?

– Нет. Этого я не допускаю.

– Тогда о каком смысле идет речь? Или это снова камень в кусты?

– Может быть. Но дело не в этом. Неважно, что имел в виду Лев Абалкин. Реакция голованов – вот что важно. Впрочем, ты не ломай себе над этим голову. Ты привез мне важную информацию. Спасибо. Я доволен. И ты будь доволен.

Я снова принялся отдирать репьи. Что и говорить, он, несомненно, был доволен. Зеленые глазищи его так и горели, даже в сумраке кабинета было заметно. Вот точно так же смотрел он, когда я, молодой, веселый, запыхавшийся, доложил ему, что Тихоня Прешт взят наконец с поличным и сидит внизу в машине с кляпом во рту, совершенно готовый к употреблению. Это я взял Тихоню, но мне тогда было еще невдомек то, что прекрасно понимал Странник: саботажу теперь конец, и эшелоны с зерном уже завтра двинутся в Столицу…