Жрица тугов - [15]

Сначала я не мог разобрать, кто именно там стоит; но вот фигура сдвинулась с места, выдвинулась на освещённое луной пространство и нетерпеливо огляделась. Тут я увидел, что это Копперторн. Он был совершенно один. Гувернантка, очевидно, ещё не явилась на свидание.

Так как я хотел не только видеть, но и слышать, я начал пробираться сквозь кусты поближе к дубу. Я остановился менее чем в пятнадцати шагах от того места, где вырисовывалась высокая, костлявая фигура секретаря, залитая переменчивым лунным светом.

Он ходил взад и вперёд, то выдвигаясь на освещённые луною места, то скрываясь в тень деревьев. По его манере было видно, что он заинтригован и встревожен опозданием своей соучастницы. Он кончил тем, что остановился под огромной веткой, совсем скрывшей его фигуру в своей гигантской тени; с этого места перед ним открывалась во всю свою длину усыпанная песком дорожка, на которой должна была показаться мисс Воррендер.

Я оставался неподвижно в своём убежище, мысленно поздравляя себя с тем, что мне удалось попасть в такое место, где я могу всё слышать, не рискуя в то же время быть замеченным. Но вот я вдруг увидал нечто, что заставило моё сердце забиться сильно, и чуть было не вызвало восклицания, которое наверное выдало бы моё присутствие.

Я уже говорил, что Копперторн находился как раз под огромным суком большого дуба. Повыше этого сука дуб был объят кромешной тьмой, но самая верхушка его сверкала, серебрясь в лучах лунного света. Всматриваясь в эту верхушку, я заметил, что по ней очень быстро спускается что-то странное трепещущее, скользящее.

Мало-помалу, когда мои глаза привыкли к свету, я разобрал, что это нечто было человеческой фигурой. А фигура эта принадлежала индусу, встреченному мной в деревне.

Он спускался по дереву вниз, охватив его руками и ногами, не производя никакого шума и скользя быстро-быстро — точно змея его родных джунглей. Прежде чем я успел опомниться, он сполз на тот самый сук, под которым стоял секретарь; его бронзовое тело чётко рисовалось на диске луны, бывшей как раз позади него.

Я видел, как он размотал что-то, охватывавшее его талию. Минуту помедлил, как бы рассчитывая расстояние, а затем одним скачком ринулся вниз, ломая ветки своей тяжестью. Затем раздался глухой удар, точно упали на землю два тяжёлых тела, — в тихом ночном воздухе послышался характерный звук, будто кто-то полоскал себе горло, и хрип, воспоминание о котором не покинет меня никогда в жизни — до гробовой доски.

Во время, пока эта трагедия происходила, так сказать, у меня перед носом, я был настолько парализован её внезапностью и ужасом, что решительно не мог тронуться с места. Только люди, побывавшие в аналогичных переделках, могут понимать, до какой степени парализуют ум и тело человека подобные приключения. Они не дают Вам сделать ни одной из тысячи вещей, о которых Вы вспоминаете потом, когда будет уже поздно, — и каких простых, само собой понятных вещей!

Тем не менее, когда эти звуки агонии достигли моего слуха, я сбросил с себя летаргию и с громким криком выскочил из своего убежища. Молодой туг моментально оставил свою жертву, ворча, точно зверь, у которого отнимают добычу, и бросился бежать с такой быстротой, что я сразу понял, что мне его не догнать.

Я бросился к секретарю и приподнял ему голову. Его лицо стало багровым и было страшно искажено. Я разорвал ворот рубашки и употребил все меры, чтобы вернуть его к жизни. Но всё оказалось напрасно. «Румаль» сделал своё дело. Копперторн был мёртв…

Мне немногое остаётся добавить к моей странной истории. Она вышла, быть может, немного растянутой, но я чувствую, что мне нет надобности извиняться: я хотел изложить факты во всей их последовательности — ясно, просто, «не мудрствуя лукаво»; мой рассказ был бы неполон, если бы я выпустил хоть один из них.

Впоследствии мы узнали, что мисс Воррендер уехала в Лондон с семичасовым поездом; она приехала туда, значит, задолго до того, как её начали искать. Что же касается убийцы, которого она послала вместо себя на свидание, то о нём мы никогда больше не слыхали ни слова. Его приметы были сообщены во все страны мира, но напрасно. Беглец, надо полагать, проводил дни в каких-нибудь тайниках, путешествуя по ночам и питаясь Бог знает чем (на что так способны люди Востока), до тех пор, пока не почувствовал себя в полной безопасности.

Джон Терстон вернулся в Данкельтуэйт на следующий день. Он был страшно поражён, выслушав мой рассказ о ночном приключении. Он вполне согласился со мной насчёт того, что нам лучше умолчать о проектах Копперторна и о причинах, которые задержали его так поздно в аллее в эту роковую ночь. Поэтому полиции графства не удалось вполне познакомиться с историей этой необыкновенной драмы, и она наверное никогда не добьётся этого — разве только кому-нибудь из чинов ей попадётся на глаза этот правдивый рассказ.

Бедный дядя Джереми очень оплакивал потерю своего секретаря. И разразился целой тучей стихотворений, эпитафий и поэм в честь усопшего друга… Он давно уже отошёл к праотцам, и я страшно доволен тем, что большая часть его имущества перешла к его законному наследнику — племяннику покойного.