Жрецы - [5]

Проходившие через кремль любопытные нередко видели его теперь в курятнике с набиркой в руках нежным голоском созывающего архиерейских кур и петухов.

Неожиданная смена иерархов породила уйму догадок и предположений среди посадских богомольцев, в душе склонявшихся на сторону низверженного епископа. При нем только ведь и вздохнули после порядков умершего четыре года назад архиепископа Питирима.

Сплетничали - якобы царица Елизавета была недовольна Иоанном. Будто он плохо боролся с язычниками, не в той степени, на которую вознес это дело покойный архиепископ Питирим. Царица сердилась на него еще якобы и за то, что он распустил духовенство, ослабил церковный и полицейский надзор за богомольцами. Какой толк из того, что он усердно занимался умерщвлением своей плоти и "носил железные вериги на чреслах своих", какой толк, что он "украшал себя святостью, великодушием, ангельским житием, простосердечием нрава, терпением и добротою"? Какая корысть петербургским духовным властям была и от того, что нижегородский наместник Синода проводил время "в стенаниях, в воздыханиях, в слезах, в плачах и рыданиях"?

Дворянство убедительно просило о смене архиерея. Может ли духовный чин внушить страх и уважение своей пастве, писали дворяне, если богослужение проходит у него в слезах? Народ чуток: источает слезы епископ, неловко не плакать и прислуживающим ему клирикам, а, глядя на них, как не пустить слезу и богомольцам? Уж им-то и подавно есть о чем погоревать. А надо, чтобы все были довольны и народ тоже...

Дворяне были возмущены Иоанном. Мог ли после этого усидеть на месте епископ?

Чуваши, черемисы и мордва после смерти Питирима вышли из повиновения, приободрились, стали гнать дубьем от себя попов и бродячих архиерейских проповедников. Особенно осмелела терюханская мордва, проживавшая на земле царевича Бакара Грузинского, невдалеке от Нижнего. Произошло немало расправ языческой мордвы с людьми духовного сословия.

Санкт-Петербургу стало об этом известно, оттуда писали епископу выговоры, а он продолжал себе беззаботно предаваться "слезам, плачам и рыданиям".

Вот почему он и был заменен прогремевшим на всю Русь своею ревностью к православию и твердостью нрава епископом Димитрием Сеченовым, основателем и главным правителем казанской новокрещенской конторы.

Епископ Сеченов прибыл из Казани не один. Во время следования с пристани около него шагали четыре вооруженных солдата-телохранителя дюжие, бородатые парни с озорными глазами; несколько юрких толмачей-переводчиков; полдюжины неуклюжих иноков, волосатых, неопрятных, и два тщедушных канцеляриста с гусиными перьями за ухом. Все они расползлись по кельям архиерейского дома, причем смотрели на нижегородских монахов свысока, не скрывая усмешки.

Новый епископ выглядел в тот день усталым, кротким. Томно благословлял он встретивших его с почетом нижегородских служилых людей и горожан, подавая каждому из них для лобзания свою крупную волосатую руку. С Иоанном Дубинским крепко обнялся, облобызался по-братски. После того долго сидел в бане, неистово парился, а вечером в своих покоях вел с губернатором секретную беседу о местных делах. Подслушивавший у дверей один из чернецов шепотом рассказывал, выбежав в сад, монахам Духова монастыря, что-де новый владыка часто повторял имя Иоанна Дубинского и новокрещеную мордву.

Так это было или нет, но только вскоре же за тем Димитрий Сеченов вызвал к себе в келью Иоанна и повел с ним разговор уже не такой, как накануне.

Встретил его он, стоя за столом, одетый в великолепную светло-коричневую шелковую рясу. Взгляд его был холодным, неприветливым.

- Мир вам, ваше преосвященство!

- И духови твоему!

- Садитесь.

Оба сели друг против друга: полный, с пышными вьющимися волосами, дородный, упитанный Димитрий и худой, дряхлый, болезненный старичок Иоанн.

Заговорил Сеченов:

- Каждое утро, каждый день мои люди приносят мне все новые и новые доказательства противоапостольского поведения нижегородских попов... Четыре года только минуло, как почил блаженной памяти справедливый и строгий архипастырь Питирим - и что же мы видим?

Зеленые, неприятные глаза Сеченова смотрели укоризненно в лицо смущенного Иоанна.

- Вспомните Деяния апостолов? "В церкви, сущей Антиохии... постившеся и помолившеся... отпустиша"... Сказано так об уходе апостолов Варнавы и Павла для проповеди язычникам. Даже в церкви антиохийской были по этому случаю пост и моление. Как же мы, православные архиереи, должны служить просвещению язычников?.. Но что видим в оной епархии?!

Сеченов громко крикнул:

- Иван Макеев?!

В дверь просунулся, дрожа от страха перед епископом, худой, подобострастный поп в лаптях, перетянутый в талии веревкой. Лицо свое он стыдливо прикрыл громадной войлочной шляпой.

- Иди!.. Иди!.. Не бойся.

Поп вошел, упал на колени и земно поклонился обоим архиереям.

- Ум мой твоею молитвою направи... - залепетал он.

- Вставай, рассказывай...

Поп поднялся, озираясь недоверчиво по сторонам. Казалось, он намеревается снова убежать из покоев епископа.

- Не трепещи! Говори смелее!..

Поп заговорил прерывающимся голосом: