Жребий викинга - [94]
Старая валькирия грустновато улыбнулась и жадно провела рукой по мощной молодой груди принца.
— Ну, такое вряд ли когда-либо произойдет.
— Может, варяг, может…
— Ладно, не будем гадать. Советуй дальше, — благоразумно смирился норманн.
— Она появится оттуда, — указала на оранжевую колонну по ту сторону бассейна. — Когда будет спускаться по лестнице, ведущей из верхнего яруса, не упрямься, полюбуйся красотой ее фигуры. Покажи, что ты восхищен ее телом.
— У меня это не получится.
— Для женщины ее возраста тело и впрямь замечательное, правда, только для ее возраста… — как-то сквозь зубы, едва слышно проговорила старая валькирия. — Дай Бог тебе дожить до ее лет и продолжать вести себя, как она. Иди до островка, на который наткнешься посреди бассейна. Все, что должно будет произойти между вами, произойдет именно там.
— Только пока что не вижу самого островка.
— Он — подводный. Тебе не нужно видеть, ты его почувствуешь, — снисходительно улыбнулась старая валькирия. — Если останешься достаточно храбрым, повелительница постарается превратить его в островок блаженства. Очевидно, такое запоминается на всю жизнь, если, конечно, мужчине не посчастливилось пережить что-либо более острое.
— Уже пришлось, — легкомысленно объявил Гаральд. Однако никакого влияния на служанку это не произвело.
— Не каждый день и не каждому мужчине дано познать ласки императрицы, к тому же — византийской.
Служанка хотела добавить еще что-то, но, увидев на лестнице Зою, тут же поспешно скрылась за колонной, словно бы растворилась в благоухающих парах этой императорской термы.
14
Повелительница ступала неслышно и почти грациозно, а ее плотно облегающий розовый пеньюар четко очерчивал линии фигуры. Только теперь норманн сошел с последней ступени и пошел навстречу женщине. Вода едва достигала груди и была теплой ровно настолько, чтобы, находясь в ней, не чувствовать ни жары, ни холода. Они сошлись на небольшом подводном возвышении, на искусственном островке с двумя, расположенными друг против друга, углублениями посредине. Войдя в них, купальщики могли полулежать, то ли касаясь друг друга жарко сплетенными ногами, то ли нежно обнявшись. Несомненно, этот островок следовало бы назвать «гнездом любви» или чем-то в этом роде.
— Итак, вас интересовало, чем будут заниматься норманны, как только подпишут контракт с канцелярией императора. — Старая валькирия оказалась права: повелительница вела себя так, словно они лишь на какое-то время прервали беседу в ее кабинете.
— Мои воины должны знать, где им предстоит воевать и с кем.
Только теперь Гаральд обратил внимание, что несколько светильников уже оказались погашенными, а водяной пар начал сливаться с радужными сумерками, слегка подсвеченными отражениями разноцветных зеркал. Кроме того, откуда-то из верхних сфер этого гулкого подземелья стали доноситься звуки каких-то музыкальных инструментов, по голосам своим похожих на пастушьи волынки.
Гаральд явственно ощущал, как его охватывает некое странное опьянение, некая постепенно нараставшая эйфория. Мир, в котором оказался в эти минуты конунг конунгов, постепенно терял реальные ощущения и оценки. Все в нем казалось призрачным, преходящим, но в то же время прекрасным. А многоцветная дымка, окутывавшая теперь весь бассейн, лишь усиливала остроту восприятия блаженства, делая его более чувственным и облаченным в невиданные цвета.
— Они будут знать, конунг конунгов, будут…
Приблизившись к островку, повелительница подхватила его под руку и по ступенькам возвела сначала на возвышенность, слегка напоминающую эшафот, а затем спустилась вместе с ним в углубление, в котором прямо из-под ног прорывались теплые термальные ручейки. Несколько струек пробивалось также из стенок, на которых им следовало полулежать.
— Но уже теперь могу сказать, что в течение нескольких месяцев мы намерены использовать ваших норманнов для борьбы с пиратами, досаждающими нашим купцам в Эгейском и Средиземном морях. Всех захваченных пиратов можете частью казнить, а частью, наиболее молодых и крепких, — подносить императорскому двору в виде пленников. А все захваченное у пиратов — возвращать, если товар принадлежал византийским купцам и объявился их владелец, или же присваивать себе в виде военной добычи. Но если что-то из драгоценностей решите преподнести в дар мне или императору, то кто решится осудить ваше стремление?
— Что ж, пираты так пираты, тоже вполне пристойное занятие.
— Во всяком случае, самое безопасное и прибыльное, какое только можно предложить наемнику. Постарайтесь это оценить, мой юный принц.
— Постараюсь.
— Нет, вы все-таки постарайтесь. Кстати, Визарий на какое-то время отозван из Корсунской земли. Уже с завтрашнего дня он станет обладателем двух больших голубиных стай и, в основном, будет заниматься налаживанием голубиной почты, то есть служить вместе с вами.
— А при чем здесь… голубиная почта?
— Наши агенты, разбросанные по различным портам Эгейского, Средиземного и Понтийского морей, будут сообщать ему, какие караваны идут к нам или в другие страны из Балкан, Кавказа, Египта…
