Жребий викинга - [89]

— Благодарю Господа, что лично меня ни одна корона мира блеском своим не ослепила, — молитвенно возвел глаза к небесам понтийский грек.

— Пленником, подобным мне самому, — уже едва слышно пробормотал василевс[81], не обращая внимания на слова своего «русского посланника».

Возможно, император постоял бы здесь, на пьянящем морском воздухе, еще какое-то время, но бледное, болезненное лицо его неожиданно сморщилось так, что Визарий безошибочно определил: начался очередной приступ какой-то странной болезни, время от времени вспыхивавшей в правителе всепоглощающим пламенем, который вот-вот должен был сжечь все его внутренности.

— Чем я могу помочь вам? — испуганно спросил Визарий, которому хорошо было известно, что никакие настойки, которыми доктора пичкали этого коронованного беднягу, уже не помогали. Но меньше всего ему хотелось, чтобы роковой час правителя наступил в его присутствии. К счастью, евнух Иоанн, державшийся чуть позади Визария, уже звал дежурившего где-то этажом ниже лекаря и вместе с «русским посланником» тоже бросился поддерживать оседающего императора.

— К Зое обратитесь, к императрице Зое, — едва сдерживая боль, проговорил грозный правитель. — Она знает, как следует распоряжаться викингами.

Визарий и рослый, не в меру располневший евнух обменялись короткими вопросительными взглядами. По ироническим ухмылкам, блуждавшим по губам, без труда определили, что становятся полезными друг другу единомышленниками.

— Она знает, — подтвердил евнух, даже не пытаясь скрыть свою наглую ухмылку. — Сегодня же устрою принцу Гаральду аудиенцию у императрицы.

Появившийся лекарь-египтянин тут же расстелил принесенный с собой в наплечной сумке коврик, уложил на него теряющего сознание императора и принялся колдовать над какими-то глиняными пузырьками.

— Я выведу хозяина из этой тьмы, — пробормотал египтянин после того, как, постучав пальцами по его спине, евнух вопросительно впился в него взглядом. — Однако не менее месяца он должен будет пролежать, старательно принимая все, что способно спасти его от гибели.

— Он будет принимать, — спокойно заверил его Иоанн, — императрица Зоя заставит.

До Визария уже давно доходили упорные слухи о том, что это дает знать о себе какой-то особый яд, который медленно, мучительно сводит василевса с ума и лишает жизни. И что будто бы подсыпан был этот яд по велению самой императрицы Зои — женщины любвеобильной и властной, которой надоело прозябать у подножия трона своего безвольного мужа. Поэтому она давно решила: Византия вполне заслуживает того, чтобы во главе ее стала такая властительница, как она, императрица Зоя, последняя из воинственной Македонской династии. И ближайшим сообщником этой имперской валькирии являлся евнух Иоанн, тоже уверенный в том, что достойно продолжать политику последнего на престоле из «македонцев», то есть своего отца Константина Македонского, способна только она, императрица Зоя Македонская.

— Обедать будешь вместе с Гаральдом, — молвил Иоанн, когда они спустились вниз и слуги пронесли мимо них все еще пребывавшего в полузабытьи императора. — Только с Гаральдом, без Гуннара, в трактире «Старый легионер», в отведенной для вас комнатке. Вкушать вина и объедаться будете до тех пор, пока не появится гонец императрицы.

— Прекрасное предложение, почтеннейший Иоанн, — склонил голову Визарий. — Жаль только, что для такого пиршества у Гаральда маловато золотых. Не говоря уже обо мне, понтийском бессребренике.

— За все будет заплачено, Визарий. Трактирщик «Старого легионера» будет предупрежден. Воинам принца голодать тоже не придется. Только смотри, «понтийский бессребреник», чтобы наш пылкий юноша не слишком усердствовал, опустошая кружки с вином.

— Усердствовать он будет потом, во дворце, в палатах императрицы.

— Попридержи язык, ты, посланник дьявола, — незло осадил его Иоанн.

— Он будет готов к этой встрече, — нижайше склонил голову Визарий.

— Готов к встрече… с императрицей Зоей, — многозначительно подчеркнул евнух особую важность намеченного ими предприятия, скабрезно ухмыляясь при этом.

11

Пиршество на двоих в «Старом легионере» затянулось настолько, что Гаральд уже потерял всякую надежду на аудиенцию. Но как раз в ту минуту, когда он сказал Визарию: «Нет больше смысла ждать, уходим!» — появился худощавый грек в зеленом колпачке, в каких обычно щеголяли придворные евнухи, и, обращаясь к норманну, на неплохом русском произнес:

— Настало и ваше время, варяг. Идите за мной. — Визарий решил, что его это приглашение тоже касается, но как только он поднялся вслед за принцем, жесткая сильная рука грека прижала его к стулу. — Ты, понтиец, и дальше можешь наслаждаться пиршеством.

— Однако норманну понадобится переводчик.

— Он не первый викинг, с которым императрица соизволила встретиться. К тому же он владеет латынью. Поэтому сиди, понтиец, и помалкивай. Помни, что в таверне сидеть всегда приятнее, нежели на колу.

— Поверю вам на слово, почтеннейший.

— Понтиец… — покачал головой евнух, как бы говоря: «Ну что с тебя, понтийца, возьмешь?!» Судя по тому, с какой снисходительной иронией евнух произносил это свое «понтиец», греков из северного побережья Понта Эвксинского он явно не жаловал. И уж во всяком случае эллинами их не считал. — Сейчас появится рабыня, которая скрасит твое унылое одиночество. Говорят, что она этому обучена.