Жребий викинга - [145]

— Занесите его в часовню, что возле храма, — с немыслимым в ее положении спокойствием повелела королева. — Пусть местный знахарь и священник осмотрят Марию, дабы убедиться, что она не была каким-то образом убита. После этого велите священнику позвать тех мирянок, которые способны надлежащим образом приготовить тело к погребению.

Причем всех поразило то, что сама Елизавета на тело дочери тогда так и не взглянула. Зато, войдя в комнату девушек, она опустилась на колени у, как ее называли норвежцы, иконы Русской Девы Марии, которую Елизавета привезла из Киева, и до позднего вечера творила молитвы.

А спустя неделю после похорон дочери Елизавета увидела, как в залив входят чуть больше двух десятков судов, которые, страдая от двух незаживающих ран, привел сюда конунг Гуннар. Вместе с ним на судне был и впавший в какой-то мистический страх сын Гаральда, конунг Олаф.

— Что армии короля Гаральда больше не существует, а эти суда — все, что осталось от трехсот судов норвежской королевской флотилии, мне уже ясно, — молвила Елизавета, как только Гуннар сошел по трапу на берег. Пасынка Олафа она при этом попросту не замечала. — Меня интересует, как погиб сам король.

— Мы высадились на берег залива Бридлингтон, — поведал ей Гуннар, — и уже через два дня буквально истребили большой отряд англичан в битве у Фулфорда, что неподалеку города Йорка. Произошло это, помнится, двадцатого сентября. Но затем у селения Стамфорт-Бридж, на берегу реки Деруэнт, мы столкнулись с основными силами английского короля, обнаружив при этом, что наш союзник Годвинсон прислал нам на помощь лишь небольшой отряд, то есть, по существу, предал нас. И вот там мы были полностью разгромлены, а большая часть судов потоплена или повреждена. Как видишь, все уцелевшие воины легко разместились на двух десятках судов. Конечно, можно было бы…

— Я спросила тебя, Гуннар, — резко прервала его рассказ Елизавета, — когда и как именно погиб король Гаральд?

Гуннар горестно вздохнул и, глядя себе под ноги, проговорил:

— Он погиб двадцать пятого сентября, ровно в полдень[122].

— Значит, Гаральд все-таки погиб двадцать пятого, и ровно в полдень, — и на сей раз поразила Елизавета воинов своим немыслимым спокойствием. — Как раз в тот день и час, когда умерла наша с Гаральдом дочь Мария. Вот, оказывается, в чем заключался истинный жребий викинга моего Гаральда! Надеюсь, в какой-либо из саг так и будет сказано об этом.

— В самый разгар битвы стрела какого-то англичанина пронзила королю Гаральду горло. Умер он сразу же. Мы сумели вынести его с поля боя и вместе с несколькими воинами, которые чуть позже умерли от ран, похоронили неподалеку от залива.

Но Елизавета, казалось, уже не слушала его.

— Немного отдохните и готовьте корабли к отплытию, — сухо приказала она, направляясь к дому Роунда, чтобы вновь опуститься на колени перед «Русской Девой Марией». — Завтра уходим к берегам Норвегии.

* * *

Придя в Осло, королева-вдова Елизавета приказала Волхвичу охранять корабль «Храбрый викинг», объявив при этом Магнусу Харальдсону, который стал теперь правителем страны, что через два дня она отправится в Швецию, дабы навестить короля. Кроме того, ее дочь Ингигерда, правнучка шведского короля Олафа Шётконунга, намерена остаться при шведском дворе. Причем затеяла она этот разговор прямо в храме Святого Олафа, где отпевали Гаральда и где Елизавета благословила молодого короля Магнуса на мудрое правление страной и народом.

Магнус против отъезда королевы не возражал. Он приказал капитану судна выполнять все распоряжения Елизаветы и распорядился, чтобы запасы «Храброго викинга» пополнили продовольствием и питьевой водой, а само судно осмотрели корабельных дел мастера.

Но при выходе из храма дорогу Елизавете преградила бывшая наложница ее мужа, а теперь уже королева-мать Тора.

— Я похлопочу, чтобы в монастыре, который открывается неподалеку от Осло, вам выделили самую лучшую келью, — скорбно проговорила она после того, как посочувствовала вдовьему горю Елизаветы.

— Боюсь, что после того, как тебя, наконец, отправят в монастырь для искупления неискупимых грехов, — с той же скорбью в голосе парировала Елизавета, — я так и не найду времени, чтобы хоть один раз проведать тебя в келье.

В тот же день отыскалась Настаська, загулявшая с начальником гарнизона Осло. Как бы там ни было, а на судне она предстала перед Елизаветой все такой же неукротимой и, как само женское счастье, неувядающей.

— Тебе известно что-нибудь новое о нашем строительных дел мастере Германе? — спросила ее королева.

— Если уж я понадобилась на этом «Храбром викинге», значит, скоро мы сами все узнаем, — заговорщицки ухмыльнулась Настаська. — Доберемся до Ладоги и самого мастера обо всем расспросим.

— Может, и в самом деле, расспросим, — согласилась Елизавета. — Мы, конечно, побываем при дворе шведского короля, поскольку родственников надо время от времени проведывать, — объяснила она Волхвичу. — Но никто в Швеции не должен знать, куда направится наше судно после того, как выйдет в открытое море. Пусть считают, что возвращаемся в Норвегию[123].

— Ты только прикажи, повелительница, — склонил голову преданный русич, — и волю твою мы тут же исполним.