Жребий - [22]

— Ну — нет! Моя контора самостоятельная. Просто число десять является наиболее рациональным количеством заповедей, которое способен запомнить человек без особого напряжения. Текст должен быть минимален по объему и предельно насыщен смыслом. Тогда он легко ложится человеку на память.

— Между прочим, — сказал Нетудыхин, — у меня тоже есть заповеди.

— Ну!

— Да. Правда, только две.

— Очень любопытно. И о чем же они гласят?

— Пиши — не оглядываясь, шлифуй — творя, издавай — страшась. Все через тире. Это заповедь общеустановочного характера. А для стихов у меня особый завет имеется:

И каждый стих, как крик души,

Как стих последний напиши.

Сатана подумал, сказал:

— Хорошие заповеди, мастеровые. И отлично сформулированы.

— Хорошие, но трудно выполнимые. Выдавать заповеди вообще намного легче, чем их исполнять. В том числе и ваши. Легко сказать: творите Зло любя и используйте при этом для него личину Добра. Правильно ли я объединил ваши две заповеди?

— Да! Да! — вдохновенно и подобострастно заглядывая в лицо Нетудыхину, сказал Сатана. — Абсолютно верно!

— А попробуй осуществи это на деле — не получится.

— Почему?

— По все тем же причинам: не тот я человек. Я хоть и в Бога, может быть, не верю, да Зла творить не хочу. Не ложится оно мне на душу.

— Подождите, Тимофей Сергеевич, — опять горячо заговорил Сатана, — все утрясется. Ваша душа найдет со временем точку для равновесия. Ну, обманули вас когда-то, выдали вам грешное за праведное. Но сегодня-то вы вполне зрелый человек и самостоятельно можете разобраться, где истина, а где ложь.

— Вы думаете, это так просто?

— Знаю, что не просто. Потому и терплю, и вожусь с вами.

— Нет, нет и еще раз нет! Вот когда я приду к убеждению, что Зло — это Добро, тогда я сам явлюсь к вам — у меня-то телефончик есть — и скажу: берите меня, я ваш. Человек к истине должен приходить собственным путем. А сегодня — нет. Извините, мне пора.

Они остановились.

— Время, время дорого, Тимофей Сергеевич, — сокрушенно сказал Сатана. — Вам ведь не так много отпущено. Ладно, продолжим этот разговор в другой раз. Но чтобы вы не сомневались в моих возможностях, на прощание, сегодня я вам хочу преподнести маленький сюрприз: тетради ваши, что у вас в портфеле находятся, уже проверены.

— Не может быть! — удивился Нетудыхин. Он облапывал свой портфель, пытаясь его открыть.

— Не волнуйтесь, там все в полном ажуре. Нет оценок — дома проставите сами. Честь имею! — сказал Сатана, горделиво поклонившись, и зашагал по тротуару.

Нетудыхин стоял несколько растерянный. "Ну и стервец! Ну и проходимец! — думал он, глядя на удаляющегося Сатану. — На любые трюки пускается, чтобы меня уговорить. Балалайка! Любопытно, как ему все-таки удалось это сделать? Неужели там кто-то сидел у меня в портфеле, пока мы с ним разговаривали? И не натворил ли он в тетрадях какой-нибудь несуразицы?.."

Нетудыхин изо всех сил трахнул кулаком по портфелю и поспешил домой.

Глава 6

На рыбалке

Октябрь клонился к исходу. В суматохе рабочих будней Нетудыхин в этом году проглядел, как незаметно совершился переход от лета к осени. Пошел на убыль день. Стало раньше смеркаться, и позже занимались рассветы. Сквер, мимо которого по утрам Тимофей Сергеевич пробегал на работу, с каждым днем все больше оголялся, а на полянах его полотном художника-абстракциониста стелилась палая листва. Резко похолодало на зорях. Но часам к десяти утра солнце прогревало воздух, и иные дни выдавались тихие, безветренные, неповторимо великолепные в своей увядающей красоте.

Вспоминался Пушкин. На ум приходили его пронзительные строки об осени. Нет, никогда Нетудыхину не удавалось дотянуться в своих опусах до такого объемного, почти стереоскопического изображения. Что-то было в душе его городской жизнью загублено. Или, может быть, просто не дано ему. Но к природе он тянулся и любил бывать с ней наедине. После толчеи и транспортного тарарама города, где-нибудь на берегу реки или озера, за удочкой, ему легко дышалось и легко думалось.

Обычно эти поездки за город были связаны у него с рыбалкой. За день до отъезда он запасался червями, очищал их в банке с песком, просматривал свой рыбацкий инструмент. На загородных водоемах в выходные дни, как правило, скапливалось множество городского люда. А летом они вообще превращались в места семейных вылазок. Поэтому для таких поездок Нетудыхин предпочитал дни будние. Чтобы никто не мешал его уединению. И он никому. Два-три рыбака, разбросанные по берегам, может быть, тоже такие же чудаки, как и он, в счет не шли. И день, проведенный у воды, приносил ему блаженную разрядку.

Но в последние недели обстоятельства закрутили Тимофея Сергеевича. Он совсем забыл и о природе, и о рыбалке. И, наверное, не вспомнил бы еще какое-то время, если бы не услышал случайно на перемене разговор двух старшеклассников, бахвалившихся друг перед другом своими рыбацкими удачами. Подумал: "А ведь через неделю-другую клев, пожалуй, уже и прекратится". И тут же решил, что в четверг, свободный у него от уроков, он махнет на рыбалку. Пора ему развеяться. Учебный процесс давно вошел в свою колею, и четверть уже перевалила на вторую половину.