Жребий Флетча - [4]

– Зато какой вопрос, Ирвин Морис? Имеешь ли ты юридическое право шпионить за цветом американской журналистики? Нет! Абсолютно нет! – Джиббс понизил голос. – Но, честно говоря, Ирвин Морис Флетчер, я подозревал, что ты всегда именно этим и занимался.

– Забавно, забавно, – Флетчу пришлось хохотнуть, показать Джиббсу, что он ценит юмор. – С каких это пор ты стал адвокатом? Я не просил совета. Я и сам знаю, что тайком записывать разговоры моих друзей с последующим использованием пленок для шантажа – нехорошо, даже если снимать сливки, то есть вить из них веревки, буду не я. Вопрос в другом: должен ли я это делать?

На другом конце провода повисла тишина.

– Эй! Дон?

В трубке щелкнуло.

– Флетч?

– Я здесь.

– Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.

Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.

– Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.

– Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.

– Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.

Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.

– Мне пора на самолет.

– Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.

– Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.

– Имена.

– Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.

– Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?

– Чиновники все переворачивают с ног на голову.

– Ты запомнил личные номера их удостоверений?

– Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.

– Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?

– Я думаю, они вошли через французские окна <Двухстворчатое окно до пола.>. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.

– То есть фактически они ничего не сломали?

– Фактически, как это не странно, нет.

– Значит, они вошли в твой дом.

– Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.

– А как ты оказался в том доме в Италии?

– Я там живу.

– Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?

– Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего...

– Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?

– Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.

– Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?

– Нет.

– А журналистские расследования ты оставил?

Флетч выдержал паузу.

– Я в отпуске.

– Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.

– Сам знаешь, на работе умников не жалуют.

– Так чего хотели эти джентльмены?

– Они не джентльмены.

– Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.

– Меня это не удивляет.

– Так чего они хотели?

Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя...»

– Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, – глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. – Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?

– Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.

– Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.

– Я пытался. Проверил все, что мог.

– Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?

– Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.

– Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!

– Я знаю, но повтори еще раз.

– Ну...

– От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.

– Ну и ублюдок же ты, – Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. – Налоги.

– Ты никогда не платил налогов?

– Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.

– Понятно. А в последние год или два?

– Тем более.

– Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?

– Да.

– Не понял.

– Да!

– Так почему ты звонишь мне?

– Ты – мой друг в американской разведке.

– Мы не друзья.

– Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.

– Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?

– Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.