Жребий брошен - [70]

– Сам или нет, все равно… он меня посылает.

– Губить одного из самых верных людей!

– Цезарь позвал меня сегодня вечером, ласково обнял и сказал: «Ты, Валерий или никто…»

Внимание всех присутствующих обратилось на молодого принцепса.

– Наш лысый умеет ласково обнимать, когда ему надо! – заметил Аврункулей насмешливо.

– Кто же будет без тебя главой аллоброгов? – спросил Титурий. – Они с тобой отлично поладили… полюбили тебя… другой может не понравиться им, и произойдет бунт…

– Это зависит от воли Цезаря, – ответил Валерий покорно.

– Еще, пожалуй, дикаря назначат! – засмеялся совершенно хмельной Аристий.

– Похожего на Дивитиака. – прибавил Лаберий. – Ха, ха, ха!.. Уж не Лискона ли?.. А?.. Дивитиак! Проснись, дружище!.. Ты уж заснул на развалинах твоей игорной крепости.

– А?.. Что?.. Играть в развалины? – отозвался дремлющий вергобрет.

– Лискон будет принцепсом аллоброгов! Слышишь?!

– Лискон… Что?

– Принцепс аллоброгов.

– Эх, заешь его медведь! Принцепс аллоброгов не может ничего причинить Лискону… Лискон – эдуй… аллоброги – чужие.

Пьяная компания огласила таверну новым хохотом, видя, что Дивитиак понял совсем наоборот сказанное.

– Эдуя нельзя сделать главой аллоброгов, – заметил Титурий, резонируя с серьезным видом, но в сущности едва держась на ногах, – надо римлянина…

– Уж не тебя ли, легат? – подхватил Лаберий.

– Меня?.. Главой дикарей?! Из легатов?! За какую вину?..

– Разве Цезарь разбирает, кого куда назначить? – перебил Аврункулей с жаром. – Ему что вздумается… за какие заслуги он назначил принцепсом Валерия Процилла? За какие повинности теперь посылает его к германцам? Что-нибудь ему приснится, да гадатель или Рузион наврет чепухи – и дело сделано…

– Однако все, что до сих пор сделано, сделано хорошо! – воскликнул Фабий.

– Ты, золотая юность, не суйся учить людей опытных! Ты еще в первый поход пошел, а я на своем веку много таких походов-то видел… – возразил Аврункулей обидчиво, – за какие заслуги Цезарь сравнял со мной, сделав тоже легатом, Марка Антония? За то одно, что он племянник консуляра и какого консуляра?[43] – заведомого сторонника Катилины!.. Разве это мне, ветерану, не обидно?!

– Обидно!.. Обидно!.. – подхватил Аристий.

– Так кого же в принцепсы? – спросил веселый Лаберий, желая шуткой замять начало новой ссоры. – Эдуя нельзя… Титурий не хочет… мы все тоже не хотим…

– Не хотим!.. Не хотим!.. – закричали многие. – Мы по-галльски не знаем… выучиться, как Валерий, в несколько месяцев не можем… Выйдет у нас с аллоброгами путаница.

– Достанется роль Дивитиака! – подхватили другие. – Ты ему говоришь – «осел!» А он тебе: «Благодарствуй!» Ты ему: «Здоров ли?» А он тебе: «Не хочу»… Ха, ха, ха!

– Цезарю, пожалуй, приснится, что принцепсом аллоброгов надо назначить тоже аллоброга, – сказал Лаберий, – и он возвысит в этот сан дядю Друза.

– Дядю Друза! Ха, ха, ха! – засмеялись многие. – Виват дядя Друз! Выпьем за его будущее могущество! Эй, Беланда, плыви сюда!

– Друз также идет со мной как проводник, – сказал Валерий.

– И Друза к германцам! Это еще что за новость! Цезарь хочет погубить всех полезных и веселых людей! Мы не хотим! Мы не дадим! Мы сейчас все пойдем к Цезарю! – закричали молодые люди. – Беланда, слышишь? Отца твоего шлют на верную смерть.

– Я это знаю, – хладнокровно сказала маркитантка, – отец сам давно вызвался в проводники к послу. Он ходил и с прежними послами.

– И Марка Меттия, – сказал Валерий. – Где Меттий? Я искал его в его палатке; мне сказали, что он здесь.

– Где Меттий? А вон он спит в углу подле Думнорикса, – указала Беланда, – вместе напились и уснули: один на лавке, а другой под лавкой.

Из-под лавки торчали только длинные ноги пьяного декуриона, а голова его покоилась на кульке с кореньями.

Молодежь вытащила Меттия за ноги и начала тормошить его, но разбудить сморенного вином воина оказалось нелегко.

– Сбор трубят, Меттий. Вставай! – кричал ему один в ухо.

– В поход! – подхватывал другой.

– На казнь! – заявлял третий.

– Трубят… в поход… казнить… – бормотал декурион, на минуту открывая глаза. – А казните кого угодно… Мне все равно, только оставьте меня в покое! – И снова засыпал.

Все усилия оказались тщетными, пока Лаберий не вылил на декуриона полное ведро холодной воды. От этой экзекуции Меттий мгновенно вскочил на ноги, дико озираясь и спрашивая, что случилось.

– Цезарь приказал объявить тебе свою милость, – сказал Лаберий. – Исполняет твое желание… дает тебе повышение.

– Господин трибун! – сказал Меттий умоляющим тоном. – Оставь свои шутки!.. Теперь ночь… спать надо… тебе спать не хочется, а я очень хочу… я твоей компании не нарушаю… не беспокой и ты меня! С чего ты меня облил вдруг водой?

– Для того, чтобы тебя разбудить. Цезарь изъявляет тебе свою милость, жалует тебя саном посла и повелевает тебе сию минуту отправляться к германцам.

– Это уж ни на что не похоже, господин трибун! – заворчал Меттий сердито. – Ты мне здесь, в таверне, не начальник, да и вообще не начальник, потому что я декурион не твоей когорты. Что ты пристал ко мне с твоими шутками! Я спать хочу… нечего играть именем Цезаря по тавернам! Стыдно тебе!