Жребий брошен - [29]

— Ага… — Полин повертела сережку в руках, рассматривая ее со всех ракурсов, и я поняла, что здесь бессильны любые аргументы. Любую серебряную штучку алхимичка по определению считала украшением — «блестюшкой», пользуясь ее же языком. Есть вариант, что и знаменитую рихтеровскую куртку с серебряными амулетами на рукавах она списывала на странную моду, бытующую среди боевых магов.

— Слушай, мы тортик есть будем? — напомнила я, зевнув еще раз.

— Будем-будем… — рассеянно заверила меня Полин. — Слушай, но ведь тебе же надо уши проколоть!

— Зачем?! — испугалась я, прикрывая их руками.

— Нет, вы только ее послушайте! — восхитилась соседка. — А вот это, — она потрясла сережками, — это ты как носить собираешься? На шее, на веревочке? Слышала, чтобы так кольца носили, ежели оказывались велики, но чтобы серьги… Короче, пододвигайся к свету!

Я, не подумав, пододвинулась; Полин же, цепко сжав мое ухо двумя пальцами, прошептала коротенькое заклинание. На секунду мочку прожгло болью, а потом алхимичка ловко продернула сережку в получившуюся дырку.

— Ну теперь другим боком! — скомандовала она.

Через минуту процесс прокалывания был завершен. Я мрачно потирала уши, Полин же увлеченно повествовала о том, как именно мне теперь нужно будет жить и сколько раз в день придется протирать уши спиртом. «А то дырки загноятся!» — сурово повторяла она, потрясая пальцем у меня перед носом.

— Мы торт есть будем, мрыс дерр гаст?! — не выдержала я, испугавшись разнообразия ожидавших меня кончин.

— Что? А торт? Ну конечно, будем! Смотреть на него, что ли? — Полин подхватилась с постели, и мнемо-амулет, лежавший на самом краю, соскользнул на пол. Я испуганно наклонилась за ним, не уверенная, что падение хорошо скажется на тонком и капризном устройстве, — и верно. Амулет, ощутимо стукнувшийся об пол, обиженно затрясся, замерцал, и над полом неожиданно вырос мой принц — полупрозрачный, будто наш Афилогет, зато гордый и прекрасный, как и полагается принцам крови. Звездный свет мерцал на богато украшенной рукояти сабли. Я ругнулась и подняла амулет с пола. Мрыс, он что, сломался?

Может, и не сломался, но вот обиделся — наверняка. Мне пришлось уговаривать его минуты три, прежде чем он наконец-то соизволил втянуть образ вовнутрь. Облегченно выдохнув, я затолкала амулет в карман и наткнулась взглядом на бледную алхимичку. Замерев, она неотрывно смотрела на то место, где полминуты назад стоял призрак принца, и в глазах у нее плескалась просто невероятная смесь чувств. Основными были недоверие, обожание и легкая обида, но с каждой секундой там все ярче проступала надпись, видимая любому, кто знал Полин достаточно хорошо. «ХОЧУ!!! — гласила надпись. — ХОЧУ ВОТ ЭТОГО, И ПРЯМО СЕЙЧАС!!!»

— Я-альга… — умоляюще выдохнула алхимичка. — Яльга, как его зовут? Кто он такой?

— Да никто, забудь ты про него! — отмахнулась я и тут же поняла, что совершила непоправимую ошибку.

Почуяв аромат тайны, Полин вцепилась в меня не хуже пиявки. Через три минуты я уже рассказывала ей об осенившей меня идее, клялась, что придумала принца сама, а не взяла его с какого-нибудь парадного портрета и, следовательно, никак не могу поручиться за существование живого аналога. Ну а имени его я вообще не знаю! Как это — не знаю? Обыкновенно! Я его выдумывала как принца, на мрыс мне сдалось его имя?!

— При-инц… — мечтательно прошептала алхимичка. Образ Генри Ривендейла медленно вытеснялся из ее сознания. Впрочем, рассудила я, это ненадолго: как существо сугубо практическое, Полин предпочтет любому фантому, пускай даже и прекрасному, живого и настоящего наследного герцога, вдобавок тоже отнюдь не урода. — Яльга, вот ты как думаешь, получилась бы из меня принцесса?

— Не знаю, — в панике сказала я. — Ничего я не знаю! А может, он вообще уже женат!

— Как — женат? — возмутилась Полин. — Как это он может быть женат?! Нет, он меня дожидается!

— Да ты посмотри на него. — Я щелкнула по амулету, снова вызывая образ принца к жизни. — Смотри, какая ненадежная физиономия! У этого гада уже наверняка целый гарем!

— Нет у него никакого гарема! — уперлась соседка. — Он меня ждет, слышишь?! И вообще, не убирай его, пускай здесь стоит!

— Ага, только нам еще одного призрака не хватало! Вот ты представь, встаешь ты ночью, а он из угла на тебя пялится… — Я подняла руки и изогнула пальцы на манер когтей, изображая любимую картинку из учебника некромантии.

Полин поежилась. Воображение у нее было живое.

— Ну… тогда картинку сделай, — потребовала она. — Нет, не картинку! Парадный портрет! В полный рост, в золотой раме…

— Твои браслеты переплавим! — пригрозила я.

В конце концов мне удалось уговорить ее на небольшое (семьдесят на сорок) изображение, заключенное в голубую рамочку из запасов Полин же. Заклинаниям такого рода нас когда-то обучал Фенгиаруленгеддир, и, пока Полин искала рамку, я спешно пролистывала конспекты.

Гвоздей у нас в комнате хватало. Похоже, те, кто жили здесь раньше нас, очень любили искусство, а может — наглядные пособия, ибо в каждую стену было вбито как минимум по три гвоздя. После долгих споров мы повесили портрет принца над кроватью Полин, ради чего алхимичка даже согласилась переместить зеркало. Зеркало, кстати, было против, но его никто не спрашивал. Элементаль тоже была не в восторге, но предпочитала не высовываться — и в итоге зеркало повесили рядом с дверью.