Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [23]

Любовные вечера Мальмезона

Однажды, вдали от Парижа, между одержанной победой и ожидаемым сражением, Бонапарт по неосторожности разбил портрет Жозефины, который он постоянно имел при себе.

«Мармон, – сказал он, внезапно взволнованный, обеспокоенный и страшно бледный. – Мармон, моя жена очень больна или неверна мне».

Больной она не была. У Жозефины вообще было крепкое здоровье, а когда в первый раз она заболела, то и умерла[21].

А то, что она была неверна, так это точно. Правильно сказал Бонапарт.

Это случилось во время второй его большой отлучки, когда он отправился в Египет с надеждами на блестящую победу.

Чем Жозефина была раньше, тем она и оставалась. Бонапарт уехал, Шарль – нет. С ним она и решила утешиться в соломенном вдовстве.

Через год после отъезда мужа она поселилась помещицей в Мальмезоне вместе с «крепышом».

Мальмезон был тогда обширным деревенским поместьем, сохранившим имя, полученное от нормандских пиратов в IX веке, означавшее «Скверное логовище», или «Гнилушки».

В 1798 году, когда, чтобы прицениться, поместье посещает Бонапарт, оно принадлежит де Молею. Революция не отняла собственность у хозяев. Де Молей «рычал» против знати, а в 1789 году его дети послали в Монне, как патриотический дар, свои игрушки. О мадам де Молей известно только, что она была хорошенькой, к тому же отчаянной модницей (по крайней мере во времена Директории).

Генералу Мальмезон понравился, только цену он нашел слишком высокой.

Но Жозефина не признавала преград своим капризам. Она хотела Мальмезон. Поместье восхищало ее, как новая игрушка, как кашемир неведомых оттенков, как драгоценный камень. Она настроена так же, как тогда, когда без гроша в кармане и с долгами на шее сняла за известную цену дом на Шантерен.

Дело повел Шанорье, с которым Жозефина познакомилась в Круасси во время нежных прогулок с Баррасом.

Первого марта 1799 года он отправляется для осмотра Мальмезона, и донесение, сделанное им Жозефине, еще более поощряет ее к покупке. Владение занимает 387 десятин, из которых 75 отданы парку. Есть лес, виноградники, луга и пашни.

Переговоры тянутся до середины апреля. Жозефина начинает выказывать нетерпение. Она пишет гражданину Ренувье, что с нетерпением ждет окончания дела. Сама мадам Реноден интересуется Мальмезоном.

Двадцать первого апреля она пишет Кальмеле, спрашивая: «Купила ли Жозефина Мальмезон? Некоторые говорят – да, другие – нет. А когда я говорю, что ничего не знаю, – это похоже на то, будто я хочу всё скрыть».

Не стоило беспокоиться. В тот же день сделка была удачно завершена, и Жозефина сделалась собственницей

Мальмезона, купив его за 225 000 франков. Мебель обошлась в 37 516 франков. 9111 франков – за купчую.

Из этих 271 627 франков Жозефина не отдаст и четвертой части. Она уплатит только за мебель. «Победа доставит бронзу», – гласили приказы по армиям Конвента. Это Жозефине по вкусу. Она решает, что генерал внесет остальные деньги, когда вернется из Сирии. Если только вернется.

Однако откуда у нее взялись деньги на мебель – 37 516 франков? Их дал Бонапарт? Едва ли. Тогда кто? Осталось неизвестным.

Одна из самых легковесных версий – Баррас расщедрился. И якобы в возмещение долга Жозефина «разрешила ему наслаждаться ее прелестями без покрывал».

Баррас протестует, заявляя, что это Жозефина желала подарить ему Мальмезон.

Жозефина помещает в Мальмезон Шарля. Он явился в кабриолете, запряженном кобылой, известной как самая резвая лошадь Парижа. Скоро Шарль устроился там на жительство. Он жил в Мальмезоне как хозяин.

(Кажется, не он один утешал в это время Жозефину. Утверждали, что жена Бонапарта «несколько раз меняла любовников, устраивая судьбу каждого из них». На какие деньги?)

Из письма Евгения к матери мы узнаем, что «крепыш» принес креолке собачку, что он возил ее в Итальянскую оперу в закрытые ложи. Эту подробность Бонапарт не забудет. На другой день после Эйлау он прикажет любовнику своей жены: «Отправляйтесь иногда на спектакли, и всегда в главную ложу».

В Мальмезоне лениво тянулись счастливые дни. Любовники, забывшие о человеке, который тем временем являл миру победы в долинах фараонов, гуляют в прекрасных тенистых садах.

А в дальнем далеке, среди пыльных вихрей пустыни, под ослепительным солнцем шла бойня. Это – сиюминутная эпопея, врезанная в эпопею прошлого, это – лавры, белые от пыли; это – смертельная усталость и смерть, сменяющая изнеможение.

А здесь, в Мальмезоне, на берегу Сены, чьи воды неторопливо движутся мимо шелестящих тополей, – весна, исполненная свежести…

Немая красота убаюкивающих вечеров…

Пурпурное солнце на закате прощается со всем живым, и начинается мистерия появления мрачного лика ночи…

Может быть, ступая по мозаичным полам своего египетского дворца, муж Жозефины вспоминает такие же вечера… Когда запах земли казался нежным ароматом неба…

Бонапарт еще не знает о мальмезонской идиллии. А когда узнает, сможет ли он уснуть в духоте египетской ночи? Будут ли в его висках стучать молотки? Будет ли он сжимать кулаки? Будут ли его глаза полны безумием? Будет ли он взывать к вероломным любовникам, блуждающим по садам Мальмезона с губами, влажными от поцелуев?