Жозефина. Книга 1. Виконтесса, гражданка, генеральша - [8]
Итак, Александр не принят при дворе, но он, в свою очередь, остерегается приобщать жену к светской жизни. По его мнению, она невоспитанна.
— Я составил план ее перевоспитания и надеюсь, что она своим рвением исправит последствия первых пятнадцати лет жизни, когда ею толком не занимались.
Словом, пусть она принимается за работу, чтобы ублаготворить педанта мужа! И главное, пусть не выказывает постоянно ему свою любовь и не вздумает его ревновать! Это уже верх вульгарности! Как! Крошка Роза осмеливается подозревать своего вольнодумного мужа в неверности? Подобное чувство рассматривается в то время как устарелое и присущее только маленьким людям, особенно в случае брака по расчету… Хуже того! Она дерзает писать мужу об этом. Какой дурной тон!
«Уповай на мою точность, — советует он ей, — и не отравляй удовольствие, которое я испытываю, читая то, что ты мне пишешь, упреками, которых не заслуживает мое сердце».
Бедная Роза знает, что муж считает ее невежественной — он ей непрестанно это твердит. Александр получил хорошее образование, а маленькая «виконтесса» темна, как и полагается выросшей на солнце креолке. Поэтому она с кротостью и доброй волей обещает ему не пожалеть сил, чтобы выучить все, чего она не знает, и тем самым не посрамить честь того, чье имя носит.
«Я восхищен желанием учиться, которое ты мне выражаешь, — отвечает ей Александр. — Такая склонность, которую мы всегда в состоянии удовлетворить, есть залог неизменно чистых радостей и дает человеку то бесценное преимущество, что его никогда не устают слушать. Если ты будешь упорна в своей решимости, приобретаемые тобой познания поднимут тебя над уровнем других и, украсив скромность образованностью, сделают тебя законченной женщиной».
Маленькая креолка наверняка лила первые слезы, читая эти строки двадцатилетнего магистра, на котором оставил свой отпечаток несносный Патриколь. С неподдельной радостью и удивительным самодовольством тщеславный виконт адресует молодой женщине, которую не любит, пустые и напыщенные фразы. От его фатовства бросает в дрожь:
«Действительно, мое самолюбие восхищено; я говорю как человек, уверенный в том, что он любим и желанен».
Бедная Роза!
«Письмо от тебя, которое мне только что вручили, так нежно и приятно, что сердце, продиктовавшее его, не может не быть чувствительным и не заслуживать любви. Оно, действительно, таково…»
Эти неожиданные строки подписаны Александром, отбывшим в Брест, в свой полк, и адресованы жене. Он пишет ей далее: «Мое доверие к тебе заслуживает такого же с твоей стороны, и, если я его еще не добился, я все же не оставляю надежды его завоевать. Прощай, сердце мое. Если я расцеловал бы тебя так, как люблю, твоим пухленьким щечкам, боюсь, стало бы больно. Прощай, тысячу раз прощай. Твой верный друг и нежный муж».
Слезы юной креолки высохли: ей, кажется, удалось, если уж не покорить мужа, по крайней мере, обезоружить его, не слишком надоедая ему своей докучной любовью. «Да, сердце мое, — продолжает он, — я вправду очень тебя люблю, желаю встречи с тобой, и она, хоть и близка, кажется мне страшно отдаленной».
Разумеется, — иначе все было бы слишком хорошо! — даже в конце этого письма опять чувствуется педагог: «Я в восторге от сообщаемых тобой домашних новостей и ничего не жажду так, как мира и покоя в своем доме. Помни, дорогой мой друг, что для этого не жаль никаких усилий, что не следует бояться даже лишений, коль скоро их цель — вернуть и упрочить счастье в лоне семьи. Только там можно испытать подлинные радости и укрыться от жизненных невзгод».
Александр отдает себе, однако, отчет в том, что таким тоном не говорят с семнадцатилетней птичкой с заморских островов. Поэтому он спрашивает: «Не находишь ли ты, что сегодня я выгляжу нудным моралистом?»
Он остается им изо дня в день и сохраняет свой учительный настрой даже тогда, когда движим более нежным чувством: «Ты не пишешь мне о своих талантах. Развиваешь ли ты их, дорогой друг? Я хотел бы, чтобы ты всегда посылала мне черновики своих писем. Я, может быть, найду в них какие-нибудь погрешности слога, но мое сердце легко прочтет в них чувства твоего сердца».
Тем не менее эти письма радуют маленькую креолку, единственное развлечение которой — песни Эфеми. Мулатка поет Мари Розе, и тамошние названия, равно как креольское наречие, откуда изгнаны все «р», это отрадное сердцу «pale keole» пробуждает в молодой женщине воспоминания о былых прогулках, когда она ходила купаться на речку Крок-Сури или на мыс Индейского леса, называемый также мысом Розы. В Париже она не знает никого, кроме окрестных лавочников и владельцев модных лавок, куда ходит с теткой. Уход за г-ном де Ла Пажри, продолжающим хворать, отправка и получение писем — вот и все, что может скрасить ее невыразимую скуку.
Однако Александр подозревает, что письма, посылаемые ему Розой, вдохновлены его теткой. Новое письмо жены открывает ему глаза. «Я почувствовал обаяние вашего слога», — пишет он г-же де Реноден. Та интересуется, продолжать ли ей подсказывать племяннице ее письма. «Конечно, нет, — восклицает Александр. — Будучи уверен, что она одна водила пером, я получу больше удовольствия от лестных слов, которые она мне пишет, и удостоверюсь, что она почерпнула их в своем сердце. Что касается построения фраз, что мне за дело до их правильности? К тому же, судя по ее последнему письму, она делает значительные успехи и может без краски стыда писать кому угодно».
Вторую часть книги о Жозефине Андре Кастело назвал «Императрица, королева, герцогиня». Этот период ее жизни начинается счастливой порой — Жозефина получает в подарок Империю. Но очень скоро окажется, что «трон делает несчастным»: Наполеон расстается с той, без которой прежде не мог прожить и дня, блистательную императрицу станут называть «бедная Жозефина!..». Такова судьба женщины, «прекрасной в радости и в печали». Счастливой была та судьба или неудавшейся — судить читателю.Из писем Наполеона к Жозефине:«У меня не было дня, когда бы я не думал о тебе.
Судьбу этой женщины нельзя назвать счастливой, хоть и была она королевой Франции. Ведь ей выпало жить в эпоху Религиозных войн; она была непосредстоенным свидетелем Варфоломеевской ночи и других кровавых событий, связанных с расколом католической церкви.Восхищенные современники восславили ее красоту и столь много рассказали о любовных увлечениях, что с тех пор на протяжении нескольких столетий писатели и поэты, а в наше время уже и кинематографисты неустанно обращаются к ставшей легендарной истории ее жизни.Книга Андре Кастело написана на основе только фактов и документов, так что читателю предоставляется редкая возможность познакомиться с подлинной биографией этого реального исторического персонажа, хотя, несомненно, узнав тайну Марго-королевы, мы все-таки никогда не сможем разгадать тайну Марго-женщины.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
О Гертруде Зелле Мак-Леод, которая известна широкой публике под псевдонимом Мата Хари, мы знаем лишь три бесспорных факта: она жила, танцевала и умерла. Имя ее стало легендой XX века — «знаменитая шпионка и роковая обольстительница».Лейле Вертенбейкер удалось вернуть героине человеческие черты и объяснить ускользающее от определения бессмертие этого образа. Повествование, сотканное из страстей, предательства, клеветы, проникнуто сочувствием к героине и ведется от лица трех ее современников.
Она стала легендой еще при жизни — выдающаяся французская актриса, писательница, художница. Мемуары раскрывают перед читателями мир чувств этой великой женщины, но не обнажают ее душу — в своих воспоминаниях она остается актрисой. Она хотела, чтобы ее знали такой, и ей невозможно не поверить, настолько просто и естественно рассказывает она о своем детстве, о людях, с которыми сводила ее судьба, о театральных впечатлениях… Но по-прежнему, как в любых мемуарах, неуловимой остается грань между реальностью и субъективным ощущением действительных событий.