Жозеф Бальзамо. Том 1 - [17]

С этими словами женщина, легкая, словно туман над болотом, умчалась верхом на Джериде. Молодой человек, увидев, что она исчезла, не смог сдержать изумленного возгласа. Он-то и насторожил путешественника, сидевшего в карете.

4. ЖИЛЬБЕР

Этот крик, как мы уже сказали, насторожил путешественника.

Он поспешно вышел из кареты, тщательно затворив за собой дверцу, и с беспокойством огляделся.

Первым делом он заметил испуганного юношу, который стоял перед ним. Сверкнувшая в этот миг молния позволила осмотреть его с ног до головы: путешественнику, судя по всему, привычно было разглядывать в упор любого человека и любой предмет, вызывавшие у него интерес.

Перед ним стоял мальчик лет шестнадцати, от силы семнадцати, невысокий, щуплый, нервный; взгляд черных глаз, бестрепетно устремленный на человека, привлекшего его внимание, был пленителен, хотя и не слишком дружелюбен; тонкий крючковатый нос юноши, узкие губы и торчащие скулы свидетельствовали о лукавстве и осмотрительности, а сильно выдававшийся вперед округлый подбородок изобличал решительность нрава.

— Это вы сейчас кричали? — спросил путешественник.

— Да, сударь, — ответствовал молодой человек.

— А почему вы кричали?

— Потому что… — и юноша умолк в нерешительности.

— Потому что?.. — повторил путешественник.

— Сударь, — вымолвил молодой человек, — в одноколке была дама?

— Да.

И глаза Бальзамо устремились на карету, словно желали проникнуть сквозь толщу ее стенок.

— А к колесу кареты была привязана лошадь?

— Да, и я не понимаю, черт возьми, куда она делась?

— Сударь, дама, сидевшая в одноколке, ускакала на лошади, которая была привязана к колесу.

Не проронив ни слова, ни звука, путешественник ринулся к одноколке и отодвинул кожаные шторки: молния, сверкнувшая в этот миг в небе, позволила ему увидеть, что экипаж пуст.

— Ад и преисподняя! — зарычал он, едва ли не заглушая гром, раскатившийся в это самое время; потом он бросил вокруг взгляд, словно искал средства устремиться в погоню, однако тут же убедился, что пуститься в погоню не на чем.

— Догонять Джерида на одной из этих кляч, — проговорил он, качая головой, — это все равно что посылать черепаху в погоню за газелью… Но я все-таки узнаю, где она, если только…

Он поспешно и с тревогой сунул руку в карман куртки, извлек небольшой бумажник и раскрыл его.

В одном из отделений бумажника обнаружился сложенный лист бумаги, а в бумаге — черный локон.

При виде этого локона лицо путешественника прояснилось, и сам он — во всяком случае внешне — успокоился.

— Ну что ж, — выдохнул он, проведя по лбу рукой, по которой тотчас же заструился пот, — ну что ж, ладно. А она ничего не сказала вам, уезжая?

— Да, сударь, сказала.

— И что же?

— Велела передать вам, что оставляет вас не из ненависти, а из страха; она, мол, добрая христианка, а вы, напротив того…

Молодой человек заколебался.

— А я, напротив того? — повторил путешественник.

— Не знаю, следует ли мне передавать слово в слово…

— Да передайте же, черт вас побери!

— А вы, напротив того, атеист и неверующий, и нынче вечером Господу угодно было послать вам последнее предупреждение; она, дескать, вняла этому предупреждению и заклинает вас также к нему прислушаться.

— И это все, что она вам сказала?

— Да, все.

— Что ж, поговорим теперь о другом.

И на челе путешественника изгладились, казалось, последние следы тревоги и огорчения.

Молодой человек следил за всеми этими движениями сердца, отражавшимися на лице собеседника, с любопытством, свидетельствовавшим о том, что ему также не чужда известная доля наблюдательности.

— А теперь скажите, мой юный друг, — произнес путешественник, — как вас зовут?

— Жильбер, сударь.

— Просто Жильбер? Наверное, это только имя, данное вам при крещении?

— Это моя фамилия.

— Превосходно! Мой любезный Жильбер, само Провидение послало мне вас на выручку.

— К вашим услугам, сударь, и если я чем-нибудь могу вам помочь…

— То и поможете, благодарю вас. Да, знаю: в ваши годы люди находят удовольствие в помощи ближним: впрочем, услуга, в которой я нуждаюсь, невелика: я попрошу вас всего-навсего указать ночлег на эту ночь.

— Да вот хотя бы эта скала, — отвечал Жильбер, — под ней я спасался от грозы.

— Да, но я предпочел бы какое-нибудь жилище, — возразил путешественник, — и чтобы там нашлись добрый ужин и удобная постель.

— Это труднее.

— А далеко отсюда до ближайшей деревни?

— До Пьерфита?

— Ближайшая деревня зовется Пьерфит?

— Да, сударь, и до нее примерно полтора лье пути.

— Полтора лье в такую темень, в грозу, с этими двумя клячами? Насилу за два часа доберемся. Ну-ка, мой юный друг, поразмыслите хорошенько, нет ли какого-нибудь жилья поблизости?

— Замок Таверне, до него шагов триста, не больше.

— Вот как! Почему же… — начал путешественник.

— Что, сударь? — изумленно переспросил молодой человек.

— Почему вы мне сразу о нем не сказали?

— Но замок Таверне — не постоялый двор.

— В нем живут?

— Да, конечно.

— Кто?

— Разумеется, барон де Таверне.

— А кто таков барон де Таверне?

— Отец мадемуазель Андреа, сударь.

— Очень рад это услышать, — улыбаясь, возразил путешественник, — но я хотел спросить, что за человек этот барон.

— Сударь, он старик лет шестидесяти или шестидесяти пяти; по слухам, прежде он был богат.