Жорж Санд. Ее жизнь и литературная деятельность - [27]

ГЛАВА XI

Романы из сельской жизни. — Жизнь в Ногане. — Марионетки. — Драмы. — Отношение к натуралистической школе, — Флобер. — Переписка. — Последние годы жизни.- 1871 год. — Смерть

После декабрьского переворота (1852 г.) Жорж Санд окончательно поселилась в деревне и только изредка наезжала в Париж. Следуя своей идее о том, что в периоды общественных смут и взаимного ожесточения художник должен воспевать любовь и невинность, она от пламенных политических статей перешла непосредственно к тихим и спокойным романам из сельского быта. Романы эти отчасти грешат тем же, чем и предыдущие. В них точно так же рядом с личностями, выхваченными прямо из жизни, появляются сильно идеализованные крестьяне с благородными чувствами, возвышенными идеями, литературно приглаженным языком. Передать слог и правдивую манеру выражений крестьянина представляло для Жорж Санд непреодолимую трудность. "Если, — замечает она, — я заставлю деревенского жителя говорить таким языком, каким он обыкновенно говорит, необходимо будет переводить его речи для цивилизованного читателя, а если я заставлю его говорить так, как мы говорим, я создам несообразное существо, в котором придется предположить ряд идей, чуждых ему". К сожалению, автору не удалось избежать этой последней ошибки, и ее босоногие героини и герои в деревянных башмаках нередко рассуждают, как вполне развитые, образованные люди. Положительные типы в своих сельских романах Жорж Санд обыкновенно берет из среды деревенских пролетариев, из числа униженных, обездоленных. Такова Мария в "La mare au diable", маленькая Фадетта, Франсуа-Найденыш ("Le Champi") и пр. Ее отрицательные типы, напротив, принадлежат к деревенской аристократии: это разные кулаки и мироеды, разжившиеся, растолстевшие мужики, скряги и скопидомы, с презрением смотрящие на своих односельчан и мечтающие купить соседний замок какого-нибудь разорившегося дворянчика. Кроме этих двух крайних представителей крестьянского мира, мы встречаем в этих романах несколько очень живых портретов "хозяйственных мужиков". Это рассудительные, честные крестьяне, ставящие на первый план земледельческий труд, хранители старых обычаев и суеверий, консерваторы до мозга костей и деспоты в семье. Столкновения между этими тремя типами деревенского мира составляют канву историй, простых по завязке, дышащих неподдельной любовью к природе, к сельской жизни, к страждущему человеку.

В Ногане Жорж Санд жила со своими детьми мирной семейной жизнью. Она всегда была нежной, любящей матерью: можно сказать, что материнская любовь была ее преобладающим чувством. Замечательно, что те мужчины, с которыми она сходилась, были почти всегда моложе ее, и в ее отношениях к ним примешивалась значительная доля материнства. Теперь это материнское чувство без всяких уклонений в сторону сосредоточилось на ее детях и на молодых родственниках и родственницах, воспитываемых в ее доме. Особенно нежная привязанность соединяла ее с сыном Морисом. Она относилась к нему, скорее, как старшая сестра и подруга, чем как мать и наставница; искренно и несколько преувеличенно восхищалась она его талантом в живописи, разделяла его страсть к минералогии и ботанике и проводила с ним целые дни в собирании и составлении разных коллекций; а когда он вздумал устроить в Ногане театр марионеток, она увлеклась этой выдумкой едва ли не больше него самого. Она писала пьесы для этих представлений, шила костюмы для кукол, придумывала декорации. Все члены семьи и друзья, гостившие в Ногане, принимали участие в представлениях, и Жорж Санд «угощала» ими приезжавших гостей, считая, что это должно доставлять им величайшее удовольствие. Крестьяне и соседи-помещики удивлялись, как могут образованные люди увлекаться такой ребяческой забавой, но Жорж Санд находила, что эта забава переносит ее в какой-то сказочный мир, дает ей возможность жить как бы двойной жизнью: с одной стороны, реальной, действительной, с другой — фантастической.

Маленькие пьески, которые она составляла для своих марионеток, навели ее на мысль писать для большого театра. Она начала с переделки своего собственного романа "Franсois le Champi", и пьеса эта имела успех в театре. После того она написала еще несколько пьес, частью вполне оригинальных, частью заимствованных из ее собственных романов. Драматические произведения ее, в общем, гораздо слабее романов. Ее пьесам недостает сценичности, живости действия; ее действующие лица слишком много рассуждают, слишком умно разговаривают, и это надоедает зрителю.

Лучшей из ее пьес считается "Le marquis de Villemer" ("Маркиз Вильмер"), переделка из ее романа того же названия; но при написании ее она пользовалась помощью опытного драматурга — Александра Дюма. Для постановки своих пьес в театре Жорж Санд надобно было бывать в Париже, и она приезжала туда обыкновенно на месяц, на два. Этим временем она пользовалась, чтобы поддерживать и расширять свои знакомства в литературном и артистическом мире. В салоне ее собирались писатели различных направлений, художники, актеры, музыканты. И теперь так же, как в молодые годы, она не умела быть царицей гостиной, не умела держать нити светской беседы. Ее гости обыкновенно свободно разбивались на группы, а сама она присоединялась к той из групп, которая казалась ей интереснее. Несмотря на отсутствие блеска и остроумия в ее разговоре, все внимательно прислушивались к ее суждениям, высказываемым обыкновенно с полной искренностью и правдивостью. На литературных обедах Парижа она была по-прежнему желанной гостьей, хотя и не принимала активного участия в тех искрящихся остроумием беседах, которые там велись. Этот избыток остроумия, эта способность литературной молодежи вечно и надо всем шутить и насмехаться часто утомляли ее, и она с нетерпением ждала минуты, когда разговор примет более серьезное направление. Молодая натуралистическая школа, возникшая во Франции к началу 60-х годов, не могла сочувственно относиться к идеалистическому направлению Жорж Санд. Золя говорит, что ее романы представляют не что иное, как прекрасную ложь, что, читая их, он чувствует, точно стоит вверх ногами.