Жор глубинной щуки - [3]

Попробовал мотать. Подалось. Один метр выбрал. Три. Четыре.

Глядь, в семидесяти метрах на поверхности образовалось волнение, словно какой-то чудовищный зверь выталкивал воду из глубины. Но ничего так и не появилось. Вместо этого лесу опять сильно дёрнули и отвоёванные метры стравили с излишком.

Между тем рыба стала утомляться. Это чувствовалось по всему. Она ещё не показывалась, но выдёргивать помногу шнур на себя уже не могла. Фёдор Петрович потихоньку выбирал слабину сразу, как только возможность представлялась. С каждым витком зелёного шнура, с каждым метром его, неизвестное чудище приближалось к своему концу.

Метрах в пятнадцати от лодки краем скользнула чёрная спина с гигантским плавником. Толком не видно было, где эта спина начиналась, где заканчивалась.

Так вот ты какое – Сямозерское чудовище!

Петрович поправил очки на вспотевшем носу. Пока со щукой тягался, лёгкий незаметный ветерок отогнал лодку от берега. До рыбины оставалось метров десять, но её по-прежнему не было видно. Она шла глубиной.

Строев не узнавал себя. Не было азарта. Он лишь машинально выбирал и выбирал слабину. По телу плыл холодок.

Предрассветные сумерки. Резиновая лодчонка, давно отслужившая свой век. Метров триста до берега. На себе неповоротливая, под зябкое утро, рыбацкая одежда. И щука. Огромная щука размером с морёный топляк, для которой озеро – родная стихия.

Он догадался, что никакого ветерка не было вовсе. Всё это время лодку в открытое озеро тащила за собой рыбина. Фёдор ухватился за шнур и крутанул несколько витков вокруг рукава фуфайки. Пытаться удержать такого чёрта удилищем из хрупкого стекловолокна было безумством.

Вдруг хрустальная зеленоватая вода заклокотала, и совсем рядом смиренно всплыла, будто малая подводная лодка, старая щука длиной под два метра. Из приоткрытой зубастой пасти её торчала наружу половинка блесны.

Такую громадину сачком не возьмёшь. Как грузить её в лодку?

Лениво шевеля хвостом и плавниками, щука внимательно разглядывала Петровича. Её чёрные немигающие глаза, с ярким жёлтым ободком по краю, смотрели тяжело и угрюмо. Верхняя челюсть напоминала блестящий чёрный капот от «Победы». На хребте грязно-зелёным бархатом рос мох.

Щука давала себя рассмотреть и при этом наслаждалась смятением врага. Дыхание её было спокойным, движения плавными, упруго-размеренными. Что-то не чувствовалось в ней устали…

Майор парализованно стоял на полусогнутых ногах. Левой дрожащей рукой он придерживал, словно протез, правую руку с намотанным шнуром. Широко раскрытые глаза его в ужасе глядели в медленно открывающуюся пасть северного крокодила.

Он догадался, что произойдет в следующий момент. Он всё понял. И знал, что исправить уже ничего нельзя…

Эти мысли пронеслись вперемешку с воздушными пузырьками кипящей воды после того, как хищник тяжёлой торпедой двинулся вперёд, занырнул под лодку, играючи опрокинул её и увлёк в свою стихию Строева.

* * *

Постреливали редкие еловые угольки из костра.

Старик продолжал:

– Я пока с одной сеткой возился, пока с другой – время-то шло. Причаливает моя, вся испуганная: «Фёдор утонул». Я ей: «Чё ты мелешь, дура? Какой утонул?»

Клава перебила:

– Главное, я сама слышала, как он звал меня. А плавать-то не умею. Да и далеко. Темно. Страшно.

– Мы с ней стали обшаривать губы, кричать. Нашли его лодку – перевёрнутая. Самого нет. Что с ним случилось – непонятно. Такой спортивный. И до берега не так далеко. Попробовали блесну кидать, может, зацепим. Тоже никак. Жену разбудили, Валентину. Ей сказали… Ой, в общем, такое дело…

Клава теребила в пальцах матерчатую тесьму и сосредоточенно слушала мужа, всматриваясь в сполохи пламени.

– Что делать? Я на машину, в Эссойлу, это ближайшее село, – к участковому. Дни выходные. Он поддатый. Но делать что-то нужно. Я: «Так, мол, и так… Помогите найти». А он: «Это озеро в наш район не входит. Тебе нужно заявлять в Суоярвский райотдел». Говорю: «Так позвоните туда!» – «А мне зачем?» Я и уговаривал… И денег на бутылку давал. Нет, и всё. Говорю: «Вы хоть запишите…» Ни в какую.

Николай Иванович достал алюминиевый портсигар. Поддел пальцем беломорину. Вытащил из костра горящий сучок. Прикурил.

– Делать нечего. Думаю, нужно «кошкой» пробовать… Нашёл у мужиков в совхозном гараже проволоки, пятёрки, и назад к бабам. Сделали крюк, верёвку к нему покрепче, и давай с его женой кидать по кругу в том месте, где лодку нашли. В одну сторону, в другую. Слышу – есть. Подтягиваю. Он как на корточках сидит. Спина прямая, руки вперёд, будто обнял кого.

Иванович, не докурив, смял папиросину, поднялся и слегка пригнув ноги в коленях, показал позу утопленника.

– Даже очочки не слетели. Видно, сразу затих… Может, сердце? Мы его в лодку – куда там… Пришлось зацепить покрепче и на буксире до берега. Мотор завёл и на малых. Жена его в лодке воет. Моя – тут ревёт. К берегу-то стал править, здесь мелко. Мотор заглушил. Верёвку, сколько мог, размотал, подгрёб к берегу. Дальше нужно тащить. Вылез по пояс в воду. Валентина лодку сама причалила. Попробовал тянуть: не смогаю. Тяжёлый, чёрт! Бабы ко мне на помощь. Втроём его, вот сюда…