Жоэль и Поль - [10]

Жоэль резко открыла глаза. Улица была уничтожена, составы исчезли, оставив после себя кровавые следы рельсов, изрезавших тело Парижа. Окна смотрели на мир пустыми глазницами, без рам и стекол. И посреди разгромленной улицы, среди трупов машин, рос виноградник высотою около 20—25 метров. Гигантское дерево врезалось ветвями в окна магазинов Chanel, Prada, Dolce & Gabbana, Christian Dior, Valentino, нанизывая ложь, как макароны, на свои могущественные ветви. Жоэль рассматривала дерево, открыв рот, в ее глазах горела жизнь и, конечно, власть.

***

Не требовалось более доказательств, все встало на свои места. Жоэль шла по Парижу, силой мысли заставляя людей танцевать, плакать, прыгать с крыш. Ее лицо не выражало ничего, кроме осознанности и жестокости, а вокруг сходили с ума люди, устраивая цирковые представления вокруг ее шествия. Жоэль обладала суггестивной силой, порабощая пространство. Была она в этот момент какой-то особенно красивой, скорее всего потому, что была пуста. Ее глаза светились изнутри благодаря той пустоте, что образовалась на месте тревоги, боли и отчаяния. Пустота обладает очарованием, только пустота по сути и существует там, где прекращается обман. Жоэль присела у Аркольского моста, ее кроссовки были покрыты пылью, волосы небрежно растрепаны, пряди лезли в глаза. Она опустила голову и посмотрела на воду, в которую прыгали люди, утопая в реке. Она смотрела на круги, оставленные утопленниками, и думала о причине. «Зачем? Зачем было мне дарить этот мир? Для того, чтобы потом постепенно его у меня отнимать? Постепенно препарировать мою душу?» – мысли медленно растекались в голове, а круги на воде появлялись снова и снова. Люди бегали по улице, кричали, дрались, скидывали одежду, где-то гремели поезда, по небу бежали облака, неестественно быстро, бежали они по часовой стрелке. Жоэль пронзила мысль, она встала на ноги, дыхание сперло, а руки сжались в кулаки. В глазах пропала пустота и появился свет. «Мы же ездили в Аркашон, это не Париж! Это не Париж! Значит, там за Парижем есть мир!» – гремело откровение в голове одинокой и всемогущей девушки, девушки с медовыми глазами, с кожей из оливкового масла, с щеками первой молодости.

***

Полететь за пределы пределов, оттолкнуться от края пропасти и волной полететь обратно, разрушая вселенский покой и одновременно составляя самую суть этого покоя. Светлячки играли в детские игры, кусты притаились, рассказывая лесные байки, кружились комары, не испившие крови, ибо нечего было пить там, где люди живут без сердца. Топот лошадиных копыт, запах свежей грязи, лоснящаяся трава и крупные грозди ночных звезд – там начиналась история. Там были созданы Жоэль и Поль, там были сколочены кем-то их чертоги. Жужжание и звук листвы пахли черемухой, а черемуха звучала, как шлепок кнута. Испитые до дна, но не тронутые в самом начале, уготована им судьба небрежной рукой, рукой беспечного творца. Движением руки родился мыльный пузырь, в котором зародилась жизнь, зародилась от звезд, светлячков, лошадей и терпкого запаха леса.

Жоэль мчалась на лиловом кабриолете в сторону Аркашона, она давила на газ без устали, мотор рычал, остервенев от напора. Кроссовок Жоэль давил на педаль, руки крепко сжимали руль, костяшки на пальцах побелели, глаза покраснели от ветра и напряжения, губы плотно сжались. Ее губы походили на корешок книги, и, раскрыв их, она, верно, поведала бы все истины, но сейчас ее губы были сомкнуты и книга никем не была прочитана.

Фары кабриолета освещали пустую дорогу, за ее автомобилем вырастали железнодорожные пути, а по путям мчались составы. Пейзаж разрушался железными ребрами, такими же крепкими и жгучими, как ребра Жоэль. Горячая сталь сочилась из земли, и звук океана пробивался сквозь ночную пустоту. Жоэль резко затормозила то, что было впереди не подавалось никакому логическому объяснению. Захлопнув дверь машины и выйдя на безлюдную дорогу, Жоэль увидела конец ее мира. Впереди раскрывался космос, пожалуй, это самое достойное описание того, что предстало перед ее взглядом. Через прозрачный купол, который укрывал весь город, виднелась тьма. Среди этой тьмы вспыхивали картинки жизни Жоэль и Поля, плавала ее одежда, секатор их сада, чашки из кухни, использованные салфетки из кафетериев, листва. В этом хаосе вспыхивали огромные светящиеся пузыри, которые взрывались во тьме, распространяя свет. Пузыри росли и взрывались, будто были мыльными, но состояли они не из мыла, а словно из белого золота. Во тьме блуждали огни красного, синего и зеленого цвета, они замирали у лица Жоэль и снова продолжали свое движение. Не было никакого Аркашона, не было ничего. Жоэль стояла посреди пустоши, и по ее телу стекал пот, холодный, липкий пот. Волнами тепло прокатывалось от шеи до пяток, а вокруг был слышен шум океана. Такой же океан был у нее в квартире во времена одиночества, такой же океан встречал их с Полем, и теперь тут, в пустоте, снова был он – океан, и дымящиеся от жара составы. Истина сочилась по рельсам, вытекала из двери кабриолета, капала из-под штанин костюма Жоэль и проливалась на сухую траву.