Жизнеутверждающая книга о том, как делать только то, что хочется, и богатеть - [5]
Данвеган ну очень походил на полосу испытаний. Развлечений, помимо магазинов, не было никаких – ни в лесу, ни на пляже, ни на утесах. Однако неугомонные дети вроде меня здесь просто торжествовали. У меня с детства выработалась одержимость прыжками с самых больших высот, которые можно было найти. В саду моего Дома на холме – Tigh na Bruich – имелась огромная игровая будка. Она представляла собой смесь из веревочных качелей, рам для лазанья и дома на дереве, построенного из деталей торпедных контейнеров, которые отец нашел бог знает где. Она тоже стала моей полосой испытаний: в возрасте 4 лет я забирался на ветки и скакал как угорелый.
Эта мания никогда не покидала меня. Когда мне было около 9 лет, я порвал сеть на футбольных воротах во время вечеринки по случаю своего дня рождения. Мы растянули ее между деревьями, как гамак, и вся детвора по очереди прыгала на веревочный навес. Это воздушное нырянье так захлестнуло меня, что я задумал расширение посадочной полосы. В школе я делал чертежи различных улучшений для сада и постоянно придумывал все более лихие приспособления для увеличения дистанций полета через сад во время прыжков.
К счастью, лома для строительства хватало. По выходным мы с друзьями отправлялись бродить от одного скалистого пляжа к другому в поисках выброшенных на берег рыбацких сетей и разбитого дерева. То, что для большинства было мусором, мы использовали для разжигания костра. Длина найденных нами канатов идеально подходила для сада, но дотащить их туда было целой проблемой. Огромная сеть порой весила тонну, и у нас уходили целые выходные на перенос ее подальше от берега, настолько далеко, насколько только хватало наших возможностей, куда-нибудь, где ее можно будет смело оставить. В следующие выходные мы возвращались и тащили ее еще дальше. Как только мы подходили достаточно близко к дороге, папа загружал ее в свой пикап и отвозил нас домой.
Уже дома я совершал набег на мамины кухонные ящики и утаскивал оттуда инструменты, которыми орудовал, лазая по сети. Часто я брал у нее разделочный нож, чтобы резать им веревки. Для проверки лезвия я делал небольшие надрезы на книжных полках и дверях дома. Как только я убеждался, что лезвие меня устраивает, я принимался рубить сети в саду и лазать по деревьям с ножом в зубах, чувствуя себя Джеком Воробьем. К тому времени, как начинало темнеть, нож уже валялся невесть где в саду.
Вскоре наступало время обеда, и мама начинала искать свои лучшие ножи. Если она не находила их на кухне, она, конечно, сразу понимала, кто в этом виноват. Ящик с шумом захлопывался. Она шла отчитывать меня.
«Дэниел, верни ножи немедленно, или я тебе такую трепку задам!»
С неохотой я забирался обратно на сеть – чаще всего в дождь и холод – и доставал ее лучшую кухонную утварь, воткнутую в древесную кору.
Я был поглощен хаосом. У меня всегда с собой были спички, и я часто разжигал костер, используя стащенные у отца канистры с топливом или еще что-нибудь огнеопасное. Я поливал жидкостью гору дерева и торфа и наблюдал за тем, как все это поглощает пламя. Взрывы я тоже любил. Иногда огонь около нашего дома достигал таких размеров, что небо Данвегана походило на небо горячей точки: черный дым из нашего заднего двора тянулся по озеру и заполнял деревню.
Мама с папой, вскоре осознав мою тягу к пиромании, прятали спички. Все горючие жидкости в доме были спрятаны. Но это не могло меня остановить. Я был достаточно находчив и быстро догадался пойти в местный магазин за спичками Swan Vesta и банками бензина «для газонокосилки, по поручению папы» – восьмилетний мальчишка ни у кого не вызывал подозрений.
Несколько раз я обжигался. Я обжигал ноги, руки, и лишь благодаря чуду я не получил серьезных ожогов. Но я был близок к этому. Я на собственном опыте усвоил, какой опасной комбинацией могут быть канистры с бензином и спички: пламя иногда догоняло меня, пока я удирал. У нас с друзьями также было большое пристрастие к плавлению металла. Однажды партия, которую мы готовили, опрокинулась, и капля расплавленной жижи с шипением приземлилась на мою руку. Я просто стоял и смотрел, как она вплавлялась в мою кожу. Полагаю, она так и осталась в моем организме, а позже к ней добавились металлическая пластина и болты, вогнанные в мою ключицу после одного неудачного падения в мои 20. В аэропортах меня не очень любят.
Когда мне было около восьми, моей страстью стало сбрасывать валуны с утесов; я обожал ходить в экспедиции на Столы Маклауда со своими одноклассниками. По пути наверх мы тащили за собой огромные ломы – двухметровые железные прутья, которые нам нужны были для того, чтобы сбивать тяжелые камни с вершин. Какой бы погода ни была, – даже если был шторм и мое лицо хлестали ледяные, жалящие полосы дождя, – я надевал свои желтые резиновые сапоги (безопасность прежде всего) и выдвигался с целью столкнуть самый большой булыжник, который только удастся найти, с утеса прямо в море. Некоторые камни были ну очень массивными – они были значительно больше меня, – и тогда я забирался на них, чтобы правильно распределить силы, и загонял лом под камень. Из соображений безопасности я обвязывал себя веревкой, другой конец которой держали мои товарищи. Я надеялся, что такая импровизированная страховка удержит меня от падения с края. Как только подо мной начиналось малейшее движение, я тут же спрыгивал с камня – прочь от своей гибели.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дрейф» – это история поединка, где в правом углу ринга непредсказуемый, не знающий жалости океан, а в левом – человек, яхтсмен, потерпевший крушение в 800 милях от ближайшего берега. Казалось бы, исход предрешен, победитель определен досрочно, но Стивен Каллахэн, проявляя чудеса выносливости, ни на секунду не утрачивая воли к жизни, выигрывает состязание, продолжавшееся два с половиной месяца. Его путь к победе – это муки голода, невыносимая жажда, разъедаемые солью многочисленные язвы по всему телу, нападения акул, бушующие волны.
Алекс Хоннольд – американский скалолаз, знаменитый своими соло-прохождениями больших стен. Эта книга – дневник его самых дерзких восхождений без страховки, в котором он подробно описывает свои эмоции, страхи, чувства победы и досады.
Уже много веков Камино де Сантьяго называют дорогой звезд, это мистический путь паломничества через Европу к югу Испании. Звезды помогают путникам понять себя, свои ориентиры, пределы выносливости.Соня Чокет – всемирно известный психолог – отправляется в нестандартное путешествие, полное сложностей и открытий, чтобы преодолеть себя и заново родиться. Все свои мысли она записывает в дневник, который поможет вам вместе с ней пройти по пути пилигримов и бросить себе вызов.
Книга, которую вы держите в руках, – это реальная, никак не дополненная и не измененная история настоящего отшельника. Написанная с глубоким уважением к выбору человека, который создал свой собственный невероятный мир и был в нем по-настоящему счастлив.