Жизнь замечательных времен, 1975–1979 - [13]

Ресторан находился недалеко от Павелецкого вокзала, поэтому до платформы они дошли достаточно быстро. Кругом было пустынно, дул холодный пронизывающий ветер. Вдруг Сугатов увидел впереди себя… мороженщицу. Чудеса, да и только: на улице минус 25, двенадцать ночи, а она торгует! Друг-стукач предложил купить по порции. Раскрывая обертку, Сугатов заметил невдалеке трех дружинников с красными повязками на рукавах, которые очень внимательно смотрели в их сторону. В этот момент к платформе подъехала электричка. Первым в нее зашел стукач, а Сугатов решил забежать в следующий вагон, но из-за того, что друг до последней секунды крепко держал его за руку, сделать этого не сумел. В итоге двери электрички захлопнулись перед тем, как Сугатов оказался в вагоне. Он остался на платформе.

Уже задним умом Сугатов сообразил, что все было рассчитано до мелочей: стукач должен был уехать без него, а Сугатовым должны заняться дружинники. Так оно и вышло. Когда он проходил мимо них, мороженщица внезапно закричала во все горло: «Держите его! Он украл у меня кошелек!». Дружинники тут же скрутили Сугатову руки, причем один из них расторопно выхватил у него из рук крамольную книгу. А через минуту задержанного уже заталкивали в черную «Волгу», подъехавшую к платформе. Садясь в нее, Сугатов про себя отметил, что машина вся белая, а на улице крупа идет снежная. А он когда-то работал на Севере и знал, что крупа не задерживается так быстро. Значит, давно эта «Волга» дожидалась его на улице.

Дружинники привезли Сугатова в ближайшее отделение милиции, однако долго он там не задержался: через полчаса та же машина уже мчала его в центр Москвы — на Лубянку. На часах было три часа ночи, когда его привели в кабинет к одному из следователей. Понимая, что отпираться бесполезно, Сугатов с ходу выложил ему, где находится чемодан с запрещенной литературой. Жена потом расскажет, что обыск был проведен корректно: мол, взяли чемодан и больше нигде не рылись. Состоявшийся вскоре суд дал Сугатову пять лет ссылки. Что касается стукача, то он от ареста друга здорово выгадал: именно его отправили вместо Сугатова в экспедицию в Антарктиду, о которой мечтал чуть ли не каждый в авиаотряде. Но вернемся в январь 75-го.

Вот уже несколько дней (с 22 января) в узбекском городе Джамбуле находится съемочная группа фильма «Двадцать дней без войны» — там снимаются натурные эпизоды и сцены в вагоне поезда (последний — настоящий вагон времен войны, прицепленный к поезду, где живут члены съемочной группы). В главных ролях: Юрий Никулин и Людмила Гурченко. Стоит отметить, что если первого режиссер Алексей Герман выбрал сам, то Гурченко он выбрал из-за безнадеги — выбранную им на роль Нины актрису Аллу Демидову «забраковал» Константин Симонов по личным мотивам: она была внешне похожа на его прежнюю любовь Валентину Серову. Поэтому первые съемочные дни оставили у Гурченко не самые радостные воспоминания. Герман ей так и сказал: «Вы нормальная драматическая актриса, тут никаких открытий не будет. Жаль, мне видится только Демидова. Но автору она не по душе… Ну ничего, все будем строить вокруг Никулина. С тобой будет работать наш второй режиссер, он отлично это умеет. Проба у тебя так себе. Я там подрезал, кое-что подсобрал…». В итоге в первый же день работы Гурченко «сорвалась» — не смогла сыграть рыдания так, как ее просил режиссер (а ему хотелось, чтобы в этом эпизоде рыдания Гурченко были похожи на уродливые рыдания английской актрисы Сары Майлз из фильма «Работник по найму»). Когда после нескольких дублей у Гурченко не получилось зарыдать по-майлзовски, режиссер остановил съемку: «Вот видите, не можете простого… Давайте в кадр Юрия Владимировича, а с вами завтра попробуем еще раз». Гурченко расстроилась, ушла в свое купе и заперлась в нем, чтобы никого не видеть.

Вспоминает Л. Гурченко: «Фильм «Двадцать дней без войны» — это моя любовь и нежность к Юрию Владимировичу. Нас намеренно поместили рядом, купе к купе, чтобы мы привыкали друг к другу. Ведь мы же играем любовь, да еще какую! Ни в одной своей роли Ю. В. на экране любовь не изображал, и это ему предстояло впервые. Ровно через неделю нашего купейного соседства я уже знала все повадки и привычки своего необычного партнера: как спит, как носом свистит, как пукает. Утро начиналось с громкого затяжного кашля. Если судить по тому, что он любит есть, то он очень дешевый артист. Самое любимое блюдо — макароны по-флотски. Еще котлеты и растворимый кофе. За стенкой я слушала его любимые песни с патриотической тематикой или песни, которые под гитару исполняют барды… После того как сняли первый материал, режиссер объявляет: «Будем снимать любовную сцену лежа, голыми, как весь мир снимает, ничего особенного». И тут я посмотрела на лицо Никулина… Этот поезд, зима, обледенелые окна, в шесть утра стакан растворимого кофе, грим, в семь уже выезжаем. После кофе стук в дверь, я знаю, что это Ю. В., открываю. В обледенелом коридоре стоит в майке, в длинных трусах, с полотенцем через плечо. Я говорю: «Что с вами?». Он: «Будем приучать друг друга к своему телу. Я — первый»…».