Жизнь замечательных братьев - [40]

— Скорее, – прошептал мистер Уизли, толкнув оборотня в бок, – Хмури наверняка уже там, нас ждут! Да не стой столбом, мы теряем время!!

До того дня слово «эйфория» ничего не значило для Рабастана Лестрейнджа – но теперь он «не помнил себя от счастья». Каждый закоулок в замке, домовые эльфы, паутина, трещинки и песчинки между камнями – все заставляло его улыбаться, все было наполненно бесконечно прекрасной жизнью, надеждой и радостью. Родольфус недоуменно чесал затылок, а Беллатрикс назвала деверя «вконец отупевшим драклом», но даже это казалось Рабе по–своему чудесным.

Лекция, которую Руди пытался прочитать за завтраком, не увенчалась успехом – влюбленные просто не обратили на нее внимания. Глядя на сиявшие лица брата и Полины, старший Лестрейндж сдался и провозгласил тост за их будущий союз; Белла стерла маску и сидела надувшись, как низзл на кошачий корм, но к концу трапезы и она, по–видимому, смирилась с «постигшей нашу семью метаморфозой» — при этих словах мисс Прюэтт почему‑то подпрыгнула на стуле и поперхнулась, но в целом завтрак прошел на редкость спокойно. Бросив салфетки на стол и попрощавшись с Лестрейнджами, Раба и Полина поспешили покинуть замок – они наперегонки добежали до границы аппарации, хохоча и пугая попадавшихся на пути слуг, взялись за руки и отправились прямиком в Гринготтс.

— Готов поспорить, ты еще не видела такого глубокого хранилища! – с гордостью рассказывал младший Лестрейндж, пока они шли к белому зданию банка. – Целая сокровищница, и ее охраняет дракон! Я тебе его покажу!

— Ой, может, не надо? Я немножко боюсь драконов, — засомневалась Тонкс, мельком оценивая свое безупречное отражение в зеркальной двери.

— Но я же с тобой, — успокоил подругу Рабастан. – И Светлячок совсем ручной, только он ослеп от старости, не сразу узнал нас с Руди, когда мы приходили сюда год назад… Да нет, ерунда – пара–тройка ожогов, только и всего.

Страж родового хранилища произвел на Полину неизгладимое впечатление: когда под сводами стих пронзительный визг, а признавший хозяина Светлячок улегся на брюхо, сложив громадные перепончатые крылья, влюбленные потратили несколько минут на вполне невинную возню перед дверью. Чувствуя себя почти властелином мира, Раба отпер сейф и продемонстрировал Полине настоящую сезамову пещеру, заваленную галлеонами, драгоценностями, оружием и прочим накопленным (и награбленным) добром. Правда, девушке было запрещено к чему‑либо прикасаться: завороженная мисс Прюэтт тыкала пальцем то в одно, то в другое сокровище, а польщенный Рабастан с готовностью доставал его из кучи.

— Понимаешь, тут особенные чары против вор… против чужих, — объяснил Пожиратель, показывая девушке красивый дамасский кинжал. — Как только ты станешь госпожой Лестрейндж, дракон тебя пропустит, и ты сможешь все тут трогать и брать, что тебе угодно.

— Ну тебя‑то можно чуть–чуть потрогать? – озорница–Тонкс обвила шею жениха руками, Раба торопливо выбросил кинжал и был готов забыться еще на несколько минут, но тут Светлячок недовольно взревел и сбил хвостом сталактит; парочка очнулась и решила найти для общения более безопасное место.

Вернувшись из подземелий с полными карманами денег, Рабастан и Полина совершили набег на лучшие магазины и купили подарки «для будущих родственников». Лестрейндж настоял на том, чтобы невеста выбрала что‑то и для своих родителей: роскошная курительная трубка и шаль из венецианских кружев были завернуты и отправлены с короткой запиской («Мама, папа, я выхожу замуж, не ищите меня, будьте счастливы. П. П.») двоюродной сестре Шизоглаза Хмури на ее старую квартиру. Пока возлюбленная корпела над письмецом, стараясь красиво вывести буквы, Раба выбирал в другом отделе обувь: в результате себе он не купил ничего, зато Полина получила три пары сапог и шикарные туфли от Вертуччи. Заметив, что девушка то и дело беспокойно озирается в поисках часов, Раба тут же расщедрился на золотой браслет с циферблатом и пообещал чуть позже сделать на нем гравировку.

Затем влюбленные прошли почти в самый конец Диагон–аллеи и оказались в большом мебельном магазине, три этажа которого находились под землей. Постукав дверцами шкафов, пощупав кресла с кожаной и бархатной обивкой и придирчиво осмотрев несколько широченных кроватей с балдахинами, Тонкс потащила «жениха» в детский отдел, где с фанатичным блеском в глазах принялась выбирать колыбельку.

— Надо подарить Руди новый колдовизор, — спокойно произнес Рабастан; из угла отдела на него с искренним сочувствием смотрели три молодых консультанта и домовик. – Хотя со старым теперь связано столько воспоминаний…

— Рабастасик, не сентиментальничай, тебе это не идет, — мягко возразила Полина. – Ой–й, какая прелесть!! Обязательно купим такую, когда понадобится! – воскликнула она, вытаскивая люльку в форме лодки с крыльями. Консультанты скептически переглянулись и ушли курить.

Следующей целью стало ателье мадам Малкин: портниха строго приказала Лестрейнджу убираться за занавеску, а сама быстро сняла мерки с идеальной фигуры Тонкс. Затем Рабастан вернулся с ворохом разноцветных тканей и бесцеремонно свалил материю к ногам подруги: