Жизнь за пределами смерти - [20]

«Люди, сознающие, что предписания земной жизни с неба делают счастье на небе невозможным, могут еще сомневаться в возможности истинного счастья в состоянии вышеописанного однообразного уединения. Это возражение может быть порождено лишь с точки зрения воображения, которое не в состоянии освободиться от настоящей среды. Начнем с однообразия или монотонности. Никто не станет жаловаться на однообразие в счастливейшие минуту или миг, или полчаса своей жизни. Каждый человек, во всяком случае, имел хоть несколько таких счастливых минут, которые он может привести как пример в данном случае. Возьмем хотя бы одну из них, слишком краткую для всякой возможности однообразия, и представьте себе, что ее впечатления необъятно продлены, без того чтобы какие-либо события извне отметили ход времени. При таком положении вещей нет места для понятия об утомлении. Чистое, неизменное ощущение чрезвычайного счастья длится и длится, не на веки, потому что причины, вызвавшие его, не бесконечны сами, но на долгие периоды времени, пока производящий импульс не истощится».

Другой высокий авторитет на эту тему (приведенный Синнетом) высказывает: «Моральные и духовные качества должны найти себе площадь для распространения. Дэвачан (высокий астральный план) представляет из себя такое пространство. Поэтому в дэвачане приносят плоды все великие планы моральных преобразований, научных исканий отвлеченных природных начал – все божественные, духовные стремления, заполняющие самую светлую часть жизни, и отвлеченное целое занимается в этом внутреннем мире тоже собственным приготовлением, наслаждаясь последствиями великих благотворных духовных причин, посеянных при жизни. Оно живет чистой духовно-сознательной жизнью – сон реалистической яркости – пока карма, удовлетворенная в этом отношении...

Существо переходит в следующую эру бытия, либо в этом же мире, либо в другом, в зависимости от его состояния развития. Потому в дэвачане работа меняется, постоянно меняется. Так как тот сон жизни является лишь плодом, временем жатвы психических семян, брошенных с дерева физического существования в минуты наших снов и вожделений, воображаемые мимолетные проблески блаженства и счастья, задушенные в неблагоприятной общественной почве, процветающие в розовом рассвете дэвачана и созревающие под его вечно оплодотворяющим небом. Если б у человека было лишь единое мгновение идеального переживания, даже тогда не могло бы быть, как ошибочно предполагают, бесконечного продолжения этого «единого мгновения». Этот единый тон, наигранный лирой жизни, образовал бы тональность субъективного состояния человека и выработался бы в бесчисленные гармонические тона и полутона психической фантасмагории. Там осуществляются полностью все неосуществленные желания, стремления и мечты, и объективные сны превращаются в действительность субъективного существования. И там, выше майи, посвященный, изучивший великую тайну проникновения столь глубоко в аркан существования, видит их мечтательные и обманчивые образы».

Тот же ученый продолжает: «Возражая этому, исходя из соображения, что мы таким образом „обмануты природой“ и называя это „обманным чувством наслаждения, не имеющим под собой реальной почвы“, люди лишь доказали бы свою полную неспособность постичь условия жизни и бытия вне материального существования. Как отметить в дэвачане, т. е. вне условий земной жизни, то же различие между тем, что мы называем действительностью, и фиктивным или искусственным подражанием последней в этом нашем мире. То же правило не может быть приложено к двум различным понятиям... Бестелесная душа невещественна и не связана одним местом, окруженными ограниченным горизонтом понятий... Поэтому, будучи внутри или вне своего тленного тела, она всегда отличима и свободна от его ограничении, и если мы называем ее дэвачанические переживания „болезнью природы“, то не следует разрешать нам называть „действительностью“ какие-либо из тех чисто отвлеченных чувств, которые вполне присущи нашей высшей душе, ею отражаемы и усвоены – как, например, идеальное понимание прекрасного, глубокого человеколюбия, любви и пр., так же, как и всякого другого, чисто духовного чувства, заполняющего при земной жизни наше внутреннее существо либо безмерным горем, либо безмерной радостью».

Несомненно, стремящаяся вверх душа найдет гораздо больше счастья в представлении себе небесного мира, обрабатывающего проблемы жизни, дающего полную возможность развития творческих импульсов с тем, чтобы в новой и более полной жизни они могли бы расцвести и принести плоды и все сокровенные стремления, все идеалы могли бы осуществиться, – нежели неба с прекращением всякого развития и творческих попыток, где все кончается, где ничего не делается и не творится, где нет никакого занятия и остается лишь сложить руки и наслаждаться благом вечной праздности. Творческий инстинкт исходит из сущности самой природы, трепетания ее жизненной крови, потому что природа вечно работает, создает, делает, производит, превращаясь, делая, довершая всегда и вечно навеки, все дальше, не переставая, повышаясь от высокого к более высокому достижению, за время прохождения веков.