Жизнь за гранью жизни - [34]

жизнь орла. Между тем выпал жребий душе Аталанты: заметив, каким великим почетом пользуется атлет на состязаниях, она не могла устоять и выбрала себе эту участь. После нее он видел, как душа Энея, сына Панопея, взяла себе природу женщины, искусной в ремеслах. Где-то далеко, среди самых последних, он увидел душу Терсита, этого всеобщего посмешища; она облачилась в обезьяну. Случайно самой последней из всех выпал жребий идти выбирать душе Одиссея. Она помнила прежние тяготы и, отбросив всякое честолюбие, долго бродила, разыскивая жизнь обыкновенного человека, далекого от дел; наконец, она насилу нашла ее, где-то валявшуюся, все ведь ею пренебрегали, но душа Одиссея, чуть ее увидела, с радостью взял себе, сказав, что то же самое она сделала бы и в том случае, если бы ей выпал первый жребий. Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые - в диких, а справедливые - в кротких - словом, происходили всевозможные смешения.

Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Мойре Лахесис. Какого кто избрал себе гения, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведет душу к Клото, под ее руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведет душу к пряже Антропос, чем делает нити жизни уже неизменными.

Отсюда душа, не оборачиваясь, идет к престолу Ананки и проходит через него. Когда и другие души проходят через него, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину Леты, где нет ни деревьев, ни другой растительности. Уже под вечер они располагаются у реки Алемет, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все

должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звезды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Он не знает где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре.

О быте подземного мира поведал нам Лукиан в своих знаменитых "Разговорах в царстве мертвых". Прислушаемся, о чем говорят обитатели Аида.

Гермес и Харон

1. Гермес. Не сосчитать ли нам, перевозчик, сколько ты мне уже должен? А то у нас опять из-за этого выйдет ссора.

Харон. Сосчитаем, Гермес. Лучше это наконец установить, - тогда и забот с плеч долой.

Гермес. По твоему поручению я принес тебе якорь за пять драхм. Харон. Много запрашиваешь!

Гермес. Клянусь Аидонеем, я купил его за пять, да еще за два обола ремень, что придерживает весло. Харон. Клади пять драхм и два обола. Гермес. Игла для нашивания заплат на парус; я за нее дал пять оболов. Харон. Прибавляй их.

Гермес. Воск для замазывания дыр в лодке, гвозди и канат, которым ты рею прикрепил к мачте; все вместе за две драхмы. Харон. Это недорого.

Гермес. Вот и все, если мы ничего не забыли при счете. Когда же ты мне это отдашь? Харон. Сейчас я никак не могу, Гермес, а вот если

ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?

чума какая-нибудь или война пришлет к нам много народу, тогда можно будет кое-что заработать, обсчитав мертвецов на плате за переезд.

2. Гермес. Что же мне, сидеть, значит, и ждать, призывая на землю всякие бедствия, чтобы хоть так получить свой долг?

Харон. Нет другого способа, Гермес. Ты сам видишь, как мало народу к нам теперь приходит: на земле мир.

Гермес. Нет, уж лучше пусть так остается, хоть и затянется отдача долга. Но, не правда ли, Харон, прежде к нам приходили не такие, как теперь: мужественные все, покрытые кровью и большею частью улершие от ран. А теперь? Одного сын отравил, другого - жена, у третьего от излишней роскоши распухли живот и ноги - все бледные, жалкие, совсем на тех непохожие. А большинство их, кажется, к нам отправляются из-за денежных козней. Харон. Да, деньги - вещь желанная... Гермес. Выходит, и я бы не согрешил, если бы настойчиво взыскивал с тебя долг.

Харон, Гермес и разные мертвые

1. Харон. Послушайте, как у нас дела. У нас, видите сами, суденышко маленькое, прогнившее, во многих местах пропускает воду, стоит лишь наклониться набок, чтоб опрокинуться и пойти ко дну; а вас здесь так много, да еще каждый вон сколько несет. Я боюсь вас пустить в лодку вместе со всей поклажей; не пришлось бы вам потом раскаяться, в особенности тем из вас, которые не умеют плавать.

Гермес. Как же нам поступить, чтобы плавание было безопасным?

Хором. Послушайте меня: садитесь в лодку совсем голые, а все, что у вас есть, оставьте на берегу: вас такая толпа, что и так вы еле-еле поместитесь. Ты,

Гермес, смотри, с этого мгновения пуская в лодку только тех, кто снял с себя все и бросил, как я уже сказал, всю свою поклажу. Становись поближе у сходней, и осматривай их, и заставляй голыми садиться в лодку.

2. Гермес. Ты прав: сделаем так. Ты, первый, кто такой?