Жизнь высших миров - [13]

Если бы человек мог встать на одном конце из высоких пиков, которыми увенчан здешний ландшафт, он мог бы созерцать некоторые весьма странные и непривычные зрелища. Он, наверное, сначала заметил бы, что воздух чист и что даль имеет характер, отличный от того, который она имеет на Земле. Она бы показалась удаленной, потому что, если бы он захотел покинуть пик, на котором стоит, и отправиться к какой-либо точке горизонта или даже за него, он сделал бы это посредством своей воли. От качества этой воли и его собственной природы зависело бы, шел бы он быстро или медленно, а также насколько далеко он смог бы проникнуть в области, которые лежат за различными горными цепями и чья — я полагаю, нам придется использовать это слово — атмосфера более разряжена, чем та, куда его забросила его сегодняшняя судьба.

Именно поэтому мы не всегда видим тех посланцев, которые прибывают к нам из высших сфер. Они видны одним лучше, чем другим, и лишь тогда подлинно и определенно видимы, когда приспосабливают свои тела таким образом, чтобы войти в состояние видимости. Если мы идем слишком далеко в их направлении — то есть в направлении их дома — мы чувствуем изнеможение, которое не позволяет нам проникнуть дальше, хотя некоторые способны идти дальше, чем другие.

И еще, стоя на том пике, наблюдатель заметил бы, что небесный свод не является совершенно непроницаемым для зрения, а скорее обладает природой света, но света такого качества, который усиливается по мере того, как возрастает удаление от поверхности ландшафта. И одни способны заглянуть в этот свет дальше, чем другие, и увидеть там существа и разыгрывающиеся сцены, которые другие, менее развитые, не в состоянии видеть.

Кроме того, он бы увидел повсюду вокруг себя обиталища и постройки различных категорий, некоторые из которых я уже описывала. Но эти здания не были бы для него только домами, рабочими местами и колледжами. По каждой постройке он определил бы не столько ее характер, сколько характер тех, кто возвел ее, и тех, кто обитает в ней. Они долговечны, но не той скучной неизменной долговечностью, что здания на Земле. Их можно развивать, и изменять, и приспосабливать по цвету, форме и материалу, в соответствии с тем, чего потребует надобность. Их не пришлось бы сносить, а затем использовать материалы при перестраивании. Время не имеет влияния на наши дома. Они не разрушаются и не ветшают. Их прочность попросту зависит от воли их хозяев, и, пока они желают, здание стоит, а затем разрушается, когда они хотят.

И еще он заметил бы полеты птиц, движущихся издалека и направляющихся с совершенной точностью в определенную точку. Теперь на Земле обучают птиц-почтальонов, но не так, как обучены эти. Во-первых, поскольку их никогда не убивают и не подвергают мучениям, они не боятся нас. Эти птицы — одно из средств, которыми мы пользуемся для отправки посланий из одной колонии в другую. В действительности-же они не нужны, поскольку у нас есть другие, более быстрые и более практичные способы связи. Мы используем их как очаровательную прихоть, так же, как иногда используем цвета и орнаменты из соображений красоты. Эти птицы всегда совершают перелеты, это милые, преданные создания. Они, похоже, знают, в чем состоит их занятие, и любят исполнять его.

Здесь бытует сказка, что однажды одна из птиц в своем стремлении превзойти товарищей обогнала других и перенеслась в земную сферу. Там ее заметил ясновидящий, который выстрелил в нее. И так сильно изумлена была птица-скиталец — не выстрелом, но мыслями, исходящими от человека, — что осознала свое пребывание не в правильном своем элементе, и как только она осознала это, снова оказалась здесь. То, что она почувствовала исходящим из человеческого мозга, было решением и желанием убить птицу, и хотя она чувствовала, что это было нечто жуткое, но когда попыталась объяснить другим птицам, своим друзьям, то была в растерянности, потому что здесь не ведают ни о чем подобном, и она могла описать это не в большей степени, чем птица из этой области могла бы описать свою жизнь птице из земной сферы. Так что другие птицы предложили, что поскольку у нее была история, которую она не могла рассказать, то нужно вернуться, найти этого человека и спросить его, каким словом можно объяснить это чувство.

Птица так и сделала, и человек, который оказался фермером, сказал, что лучше всего выразят его мысль слова «пирог с голубями». Птица вернулась, и, поскольку никто не мог перевести это понятие на свой язык или выяснить какой-то его смысл, вынесли решение, что, кто бы ни пожелал посетить Землю в будущем, он должен проявить большую бдительность, пока не будет выяснено, находится ли он в своей сфере или нет.

А мораль всего этого такова: придерживайся своего, назначенного тебе занятия, которое ты понимаешь и в котором будешь понят теми, кто является твоими товарищами по этой работе; и не слишком-то стремись вырваться вперед, пока не будешь уверен в своей земле, или «атмосфере», иначе, думая, будто идешь вперед, можешь обнаружить себя в сфере, которая ниже той, из которой ты пустился в путь, и где высшие существа этой сферы менее развиты, чем низший твоей сферы, и гораздо менее приятны в общении.