Жизнь в стиле С - [24]

Рощин и в правду чувствовал себя ужасно. Пальцы дрожали мелкой истеричной дрожью, горло раздирал шершавый, похожий на наждак, кашель. «Господи, я ее чуть не убил…» — крутилась в мозгу страшная мысль.

— Будем госпитализировать. Собирайтесь.

Из больницы Андрей позвонил Валентине. Та примчалась немедленно, побеседовала с врачом, объявила:

— Ты ее чуть не убил! Что будем делать?

— Все что надо, — быстро ответил Рощин.

— Это долгая история, — напомнила сестра.

— Долгая, так долгая, — кивнул Андрей, переступая порог палаты, куда положили Таню.

— Ситуация такова: — Валентина по обыкновению перехватила инициативу, — дней пять придется провести в больнице, потом месяц-полтора в гипсе.

Татьяна протестующе замотала головой.

— Это невозможно. Я не могу оставаться в больнице. У меня дома дети. Одни. Я только забрала их от мамы и не успела оформить в садик.

— Может быть, кто-то из родственников или знакомых возьмет детей к себе?

— Некого просить. Мама сейчас болеет, остальные работают.

— Что, — Валя приняла огонь на себя. — Тогда дети побудут пока у меня. Дальше разберемся. Давайте ключи и говорите адрес.

— Я позвоню соседке, она откроет квартиру и объяснит все ребятам.

Уже через час Рощины беседовали с приятной симпатичной женщиной лет сорока-сорока пяти, Валерией Ивановной.

— Я бы присмотрела за детворой, но у меня работа, — объяснила она. — И как раз сейчас аврал.

— Все в порядке, — Андрей нетерпеливо постукивал носком туфли. Ему не терпелось увидеть, как Татьяна живет.

Оказалось, очень плохо. Перегороженная гипсовой стеной однокомнатная хрущовка производила тягостное впечатление. Особенно неприятно, было смотреть на детей. Мальчик лет пяти, Никита, и девочка поменьше, Маша, сидели на диване покорно сложив маленькие ладошки на коленях и, казалось не замечали, ни убогой обстановки вокруг, ни пьяного храпа басовитыми раскатами наполнившего все помещение.

— Они так целый день и проводят взаперти? — Не утерпела от вопросов Валентина.

— Да, если не в садике, — коротко ответила Валерия Ивановна.

Шкаф, стол, два стула, зеркало на стене — Рощин, сцепив зубы, перебирал взглядом предметы в комнате и, пока Валерия Ивановна собирала нехитрые детские пожитки, с трудом сдерживал брезгливую гримасу. Уходя, он заглянул в соседний закуток. На полу, на грязном матрасе лицом вниз лежал пьяный до бесчувствия мужик. Андрей шепотом выругался: «Тварь, ублюдок…» и пожалел, что не может, не имеет права, врезать придурку, как следует.

— Она с ним в разводе, — сказала Валя в машине.

— Очень хорошо… — буркнул Андрей и улыбнулся Никите. — Ну, что, приятель, поехали?

— Поехали, — согласился мальчик. Девочка промолчала и, на всякий случай, теснее прижалась к брату.

На следующее утро Валентина сообщила Тане:

— Андрей принял решение. В порядке компенсации все издержки по ситуации он берет на себя. Так что выздоравливайте и ни о чем, ни тревожьтесь.

— Мне неловко, — Таня была смущена. В первую очередь тем, что Рощины увидели опухшую физиономию Генки, перегороженную однокомнатную квартиру, нищету, запустение. Эту постыдную часть биографии она всегда тщательно скрывала. Во-вторых, дети. Чтобы ребята вернулись в садик, надо было собрать кучу справок. Пока шла волокита, пятилетний Никита и двухлетняя Маша сидели взаперти дома. «Как звери в клетке, — Таня не смела поднять смущенный взгляд на правильную и строгую Валентину. — Что теперь Рощины обо мне подумают? Сволочь, скажут, а не мать. Настоящая садистка».

— Оставьте церемонии. — махнула рукой Валентина. И сердито добавила, — Я знаю, чего вы боитесь. Вам кажется: крутые навороченные Рощины, увидев вашу бедность и неустроенность, побрезгуют вами? Зачем им нарядным и преуспевающим секретарша с проблемами? Да?

Татьяна, отвернув лицо к стене, молчала.

— Зачем Рощиным с вами возиться? Пройдет день-другой, страсти улягутся и они выкинут вас на улицу, всучив пару стодолларовых купюр? Да?

— На вашем месте так поступили бы многие.

— Многие? Не преувеличивайте. Богатство — не свидетельство о подлости. А бедность — не гарант честности. На самом деле никто не знает, что сделает в трудную минуту. Иногда добрые и порядочные предают при первой возможности, а завзятые эгоисты, напротив, протягивают руку помощи. Так что не надо подозревать нас в подлости. У вас для этого нет оснований. Хорошо?

Таня кивнула.

— И не надо стыдиться того, в чем вы не виноваты. Это не вы — опустившийся алкоголик. Вы честно работаете, и растите детей. Вам не за что краснеть.

— Он был пьян? — поникла Таня.

— Да.

Как и следовало ожидать: Генка сорвался. Котлеты и беседы не помогли.

— Вы любите его? — спросила Валентина Петровна.

– Я мечтаю его убить… — Каменное безразличие, прочно обосновавшееся в сердце, вдруг рассыпалось в прах. — Я даже знаю, как это сделать, — зачастила Таня нервной тихой скороговоркой. — Надо добавить в бутылку водки растворитель. Симптомы будут такие же, как при алкогольном отравлении, зато летальный исход гарантирован. Через два часа он сдохнет.

— А если вас разоблачат? — глядя на возбужденное лицо и горячечные глаза, Валентина не посмела читать нотации.

— Пусть. Лучше тюрьма, чем рядом с ним.