Жизнь в невозможном мире: Краткий курс физики для лириков - [32]

А может быть, наука вовсе и не утверждает того, что приписывают ей ее популяризаторы? Начнем с самого простого, с тех двух утверждений, с которых и начинается обычно литания о ничтожестве человека: «не Земля, а Солнце является центром Солнечной системы» — и: «Солнце находится на периферии Галактики».

Уходя немного в сторону, замечу, что первое утверждение часто путают с другим, а именно: «Земля вращается вокруг Солнца». Это не одно и то же, и утверждение номер два обретает смысл только после некоторой интерпретации. Интерпретация тут необходима, так как, взятое буквально, утверждение это противоречит тому, что мы наблюдаем каждый день, глядя на небо. Земля вращается вокруг Солнца только в том смысле, что картина Солнечной системы выглядит намного проще, если смотреть на нее с Солнца. Если бы наблюдатель мог забраться на Солнце, он увидел бы, что планеты обегают его почти по круговым орбитам и т. д., — смотри школьную программу. Таким образом, вопрос о том, что вращается вокруг чего, есть вопрос чистого интеллектуального удобства (что, кажется, образованные люди понимали даже и во времена Коперника).

Итак, давайте отныне говорить: «Солнце является геометрическим центром Солнечной системы» — и не будем путать это с тем, что: «Земля вращается вокруг Солнца». Первое утверждение уже не требует изощренной интерпретации, как и то, что Солнце находится на окраине Галактики, вдали от ее геометрического центра. Однако следует ли из этих двух фактов, что человек в каком-то отношении не так важен или, более того, ничтожен? Не буду даже пытаться уточнить эти определения, а просто спрошу следующее: если человек стал чем-то хуже (в каком угодно смысле) после того, как переместился из центра мира на его окраину, то значит ли это, что то, что сейчас в центре мира, должно быть лучше его? Раз так, давайте присмотримся к этому центральному нечто, чтобы понять, чему или кому мы должны уступить свой статус.

Что же находится в центре Солнечной системы? Солнце — раскаленный шар, гигантский термоядерный реактор, нагретый внутри до миллионов градусов… Никаких устойчивых структур сложнее элементарных частиц; всё, несмотря на постоянную круговерть вихрей и протуберанцев, довольно понятное и простое. Ничего сравнимого по сложности с человеком не только в плане тайны его психики, но даже в плане строения его тела. Да что с человеком — с самым захудалым микробом!

Сделаем шаг на следующую статусную ступеньку, к центру Галактики. Там, если следовать популярной логике, должно находиться что-то еще более важное. Абсолютно надежными сведениями на этот счет мы, насколько я знаю, не располагаем, но достаточно веские предположения имеются. А именно: в центре нашей Галактики находится исполинская черная дыра с массой в миллионы раз больше массы Солнца. Не буду описывать свойства черных дыр в подробностях, скажу только, что они являются крайним случаем бесструктурности и хаоса. Любой объект, падающий в черную дыру, будь то даже такая малая частица, как атом водорода, будет в конце концов разорван на куски ее приливными силами. Внутри дыры скрыта так называемая сингулярность, никакие структуры не переживут близости к ней, и, следовательно, никакой сложности там нет места.

Думаю, этих двух приведенных примеров достаточно, чтобы почувствовать, что популярные идеологемы о ничтожестве человека нужно, что называется, to take with a grain of salt. Из приведенных выше примеров ясно, что мы находимся именно там, где нам и следует находиться, так как в других, более «почетных» местах выжить бы нам не удалось. Вспоминается пословица, что не место красит человека, а человек место.

На эти и подобные мысли меня навела и наводит книга Барроу и Типлера. Обсуждение этих идей будет продолжено в последующих медитациях.

Глава 7 1980-е годы

1980-е годы были для меня временем, когда я окончательно сложился и как человек, и как ученый. В 1980 году я женился, через два года родился наш сын Миша. В 1983-м был закончен наш с Павлом Вигманом капитальный труд, большой обзор, суммирующий наши достижения по точным решениям ряда проблем теоретической физики. Помню, как я одной рукой качал коляску с маленьким Мишей, а другой писал обзор. Жена уезжала в восемь утра на работу и возвращалась домой почти в восемь вечера, а я ездил в институт только раз в неделю, и, естественно, значительная часть домашнего хозяйства была на мне. Я был уже кандидатом наук, и мы смогли купить мне на черном рынке вельветовые джинсы, стоимость которых тогда равнялась моей зарплате.

Вопросы о том, может или не может моя научная деятельность соотноситься с моими духовными и философскими интересами, продолжали занимать меня. Я никогда не верил в то, что истины науки и религии можно как-то развести, что наука якобы говорит об одном, а религия о чем-то совсем другом.

Помню, тогда я познакомился с Сашей Орловым, сыном известного диссидента Юрия Орлова; он был у нас в Черноголовке аспирантом. Мы довольно близко сошлись, я поделился с ним своими мыслями и сомнениями, и Саша сказал: «Поезжай к отцу Александру (Меню) в Пушкино!»