Жизнь удалась - [61]

В квартире было душно, пахло кислой овчиной и лекарствами. В угловой комнате на кровати лежала бабка с распущенными жидкими волосами. Рядом с кроватью стояли врач в халате и шапочке и две малорослые слабосильные медсестры.

— Так, — увидев меня, кивнул врач. — Перекладываем на носилки.

Мы пододвинули на стульях носилки. Дед откинул одеяло, и мы осторожно переложили ее.

— Накройте одеялом, — сказал врач.

Дед торопливо накрыл, осторожно подоткнув по краям.

— Несите теперь... только осторожней!

Мы подняли ее, — надо же, какая тяжелая! Мы медленно вышли через дверь на площадку. Пятясь, я стал спускаться по лестнице первый. Для того чтобы носилки стояли горизонтально, нужно было держать мой конец носилок на поднятых руках.

После второго пролета руки онемели и ничего не чувствовали. Главное, чтобы мозг как-нибудь помимо меня не дал им приказ разжаться! Тогда — все!

— Осторожней! Об угол-то не стучите! — проговорил врач.

Не хватает еще, кроме прочих моих забот, нести среди ночи в руках человеческую жизнь, зная — чуть сделаешь не так, и она погаснет!

Наконец мы вынесли носилки с бабкой на улицу. Здесь бабка вдруг высунула из-под одеяла руку и осторожным движением поманила к себе деда.

— Чего тебе? — пригибаясь к ней, спросил дед.

— Зубы, — тихо проговорила она.

— Чего?

— Зубы дома забыла, — смущаясь, сказала она.

— А-а-а! Завтра с утра занесу, — сказал дед.

С помощью санитарок мы вдвинули носилки в фургон.

— Ну... давай там! — неуверенно сказал дед, и машина, как бы сама собой захлопнув дверцы, уехала.

Было почти светло. Мы вернулись в подъезд и вызвали лифт.

...На следующий день, освободившись от смены, Николай заглянул поблагодарить меня.

— Мать все-таки, — растроганно повторял он. — Ты мне теперь... кунак, можно сказать! Чего хочешь проси!

Я как-то не представлял — что можно у него попросить?

— Я видел тут... на балконе у вас колоссальные лещи, — сказал я, не зная, что бы еще придумать. — Сам ловил?

— Принести? — Николай сделал движение к двери.

— Да нет. Хотелось бы как-нибудь с тобой порыбачить. А то я интересуюсь этим делом, а результат — пшик.

— Забито! — радостно проговорил Николай. — В следующую пятницу вечером будь готов!

Вечером в пятницу мы поехали, вместе с дедом. Оказалось, у сестры деда в Лахте, на берегу залива, свой дом, большой, с полным хозяйством.

— Вот так! — подмигивая, сказал мне дед. — У нас, дураков, все есть!

Сестра деда, похожая, кстати, на его бабку, только выше и жилистее, поставила рядом с нашей водкой сковороду голубцов.

— Жрите, — резко проговорила она. — А вы почему не жрете? — неожиданно обратилась она ко мне.

— Я жру!

Наутро мы отправились с Николаем к заливу. На лодочной стоянке он отстегнул железную лодку типа «Днепр», поставил на нее принесенный с собой мотор.

— Ну, как судно? — спросил он.

— Колоссальное! А что за мотор у тебя? Никогда еще такого не видал!

— И не увидишь! Новая модель! «Привет-М»! Привет всем! — хвастливо проговорил он.

Мы зацепились около бакена (здесь чувствовалось еще течение Невы) и стали ловить на донку лещей.

Залив сначала был тихий и теплый, как деревенский пруд. Вот на удилище села стрекоза... Поклевки лещей были неожиданными и резкими. Но потом небо потемнело, накатились волны — и было неясно, то ли дергает леску лещ, то ли конец удилища, поднимаясь с лодкой, дергает лежащее на дне тяжелое грузило.

— Ну... что-то стало холодать? — Николай выкатил из носового рундука бутылку.

— ...Куда мчимся-то? — ежась, кричал я.

Николай, не отвечая мне, только оборачивался и подмигивал через плечо. Наконец мы примчались в какую-то лагуну. Впереди, в блеске волн, я вдруг увидел на мгновение какие-то темные точки... Целые четки из темных точек.

— Сеточка тут у меня поставлена! — тихо проговорил Николай.

Плывя вдоль сети, мы поднимали участок за участком. Но сеть эта, видимо, была поставлена давно, — в ней оказалось только два белых, протухших окуня, живой запутавшийся рак (озябшими руками мы пытались его вынуть, но ничего не получилось, пришлось разломать его и выбросить) и еще — какая жалость! — запутавшийся и тоже протухший чирок.

Бросив сеть в воду, мы развернулись назад.

Николай, упиваясь своим «Приветом-М», то и дело закладывал лихие виражи, то в самую волну, в лоб, то вдоль волны.

Вынырнув в очередной раз из волны совершенно мокрый, я увидал, что мы несемся наперерез «Ракете». Николай отчаянно крутил штурвал, но лодка не сворачивала. Совсем близко нависла над нами вставшая из воды «Ракета», уже видно было дрожание воздуха под ней, — тут Николай, выругавшись, бросился на корму и, повернув руль вместе с мотором, разминулся со смертью.

Мы выкинулись на какой-то островок.

— Начисто вырвало! — он показал кусок борта с привинченным к этому месту колесиком, через которое пропущен был тросик дистанционного управления, — от штурвала назад, к рулю.

— Ну, что делать-то теперь будем?

— «Привет-М»! Привет всем! — снова хвастливо забормотал Николай.

Вопреки правилам, на воздухе и на ветру его развезло. Я чувствовал себя попавшим в дурацкую и, главное, неуправляемую ситуацию.

Волны накатывались все выше. Холодок опасности прошел вдруг по моему животу.