Жизнь, театр, кино - [44]

Федор Федорович всегда был чем-то занят, и я был уверен, что разговора моего с дирижером он не слыхал. Каково же было мое изумление, когда в перерыве, подойдя ко мне, он сказал: "Давайте не будем мешать Когану. Значит так:

взмахнув два - три раза палочкой, вы замечаете знакомых среди гостей, поворачиваетесь, здороваетесь; если это барышни, - можете улыбнуться, пококетничать, а палочку свою забудьте - оркестр "заведен" и играет уже без вас. Вы только изредка помахивайте. Все это без суеты и не шаржируя! Понятно?"

Я быстро ответил "да" и начал купаться в роли, импровизируя подвыпившего капельмейстера. Я был за это вознагражден коротким "хорошо" Федора Федоровича, и это стала моя самая любимая мимическая роль.

Вспоминаю один из прогонов. Хор вызывался на сцену в костюмах. Художник разработал костюмы для каждого хориста в отдельности. Это уже были образы, живые люди, типы, каждый со своими характерными чертами, походкой, со своими усами и со своей бородкой, со своим париком пли без оного.

Началась репетиция без оркестрантов, их вызывали позже. В оркестре сидели только дирижер и пианист, а Комиссаржевский с клавиром ходил по сцене. Он подходил к отдельным артистам, что-то им говорил, затем шел к хору, к одной группе хористов, к другой, к вспомогательному составу и все говорил, говорил, что-то показывая руками. Так продолжалось часа два. Сделали перерыв. Появились музыканты, и режиссер, наконец, произнес:

- Начали!

И когда заиграл оркестр и началась сцена в доме Лариных, все вдруг, словно по мановению волшебной палочки, задвигалось, засверкало, переливаясь красками, нюансами отношений друг к другу, каждый человек на сцене знал, куда идет, зачем подходит к другому, с кем и о чем разговаривает.

Эта была замечательная, подлинно творческая работа всего коллектива. На оперной сцене жили, а не просто пели.

Вот таким был Федор Федорович Комиссаржевский.

Все, что делал Комиссаржевский, было настолько интересно и необычно, что я на репетициях смотрел только на него. Я не спускал с него глаз, даже когда он ходил по коридору. Поравнявшись, он иногда вопрошал:

- Что вы?

Я говорил:

- Нет, нет, Федор Федорович, я ничего...

- Вы так смотрите, будто хотите о чем-то спросить.

Так было несколько раз. Наконец он сказал:

- Жаров, не надо так смотреть, а то я буду всегда останавливаться. Мне всегда кажется, что вы хотите что-то спросить.

И вот однажды, набравшись духу, я сказал:

- Федор Федорович, я действительно хочу вас спросить.

- Слава богу! Наконец-то... Спрашивайте!

- Федор Федорович! - Я не знал, как начать разговор. - Я прочитал ваши книжки...

- Так! Дальше!

- Очень интересно!

- Хорошо! Дальше!

- Я очень хотел бы учиться у вас... в студии...

Я имел в виду его студию, которая называлась именем Веры Федоровны Комиссаржевской и располагалась в Настасьинском переулке.

- Учиться? Ну что же. А вы что-нибудь видели в нашей студии?

- Да, я видел почти все спектакли. Они мне очень нравятся. Последний спектакль - особенно... "Гимн рождеству" по

Диккенсу. Очень интересна режиссерская трактовка. Замечательно играют актеры, - сумничал я.

- Значит, понравился этот спектакль?

Он посмотрел на меня своими карими глазами и, мне показалось, ехидно улыбнулся.

- Да, очень. Нет! Нет! Я ни о чем не хочу вас просить. Я просто хочу знать, как сделать, чтобы попасть в вашу студию.

Федор Федорович покрутил три волоска на лбу, провел рукой по глазам и начал теребить и мучить сложенными большим и указательным пальцами правой руки свой длинный нос: он раздумывал.

- Ну что ж, через несколько дней я с вами поговорю об этом. - Комиссаржевский не принимал скоропалительных решений.

Действительно, спустя два дня он сам, увидев меня в партере, подошел и сказал:

- Вот что. Разберитесь в этой папке. Вечером будет репетиция, найдете меня, и мы побеседуем.

Вечером, после репетиции, мы встретились в бывшем кабинете Зимина, и Федор Федорович мне сказал:

- Сядьте, расскажите, что вы, собственно, делаете в театре.

Я ему рассказал о своей работе статиста и помощника режиссера-администратора, рассказал и о том, как летом ездил с гастрольной труппой передовым.

- Так. Значит, у вас уже солидный административный опыт. Разбирая папку, вы, наверное, уже поняли, что мы будем организовывать новую студию. Та студия, в которую вы хотите попасть, в Настасьинском переулке, будет работать без меня. Там остается Сахновский. Если хотите, ступайте, пожалуйста, к Василию Григорьевичу. Но я там уже больше не преподаю.

Я быстро вставил:

- Нет, я хочу быть там, где вы.

- Тогда полбеды. Вы просмотрели документы?

- Да, но я не все понял.

- Ну вот что. Художественно-просветительный союз рабочих организаций создает театральную студию. Это, я надеюсь, вы поняли?

- Да! Я даже понял, что она будет называться театр-студия ХПСРО и что она сейчас в процессе создания.

- Так вот, никакого штата еще нет, мне нужен помощник или секретарь. Короче, вы можете быть секретарем?

Я промолчал. Комиссаржевский заметил это:

- Понимаю. Очевидно, быть секретарем вам что-то мешает. Исполняйте пока его обязанности... Просмотрите еще раз внимательно все документы уже с прицелом на будущее, а завтра мы снова встретимся. Вот здесь список преподавателей, с ними нужно связаться и познакомиться... Вот проект программы нашей студии. Вы его прочли?