Жизнь такая, как надо - [9]
Аркадий чуть не заплакал от горечи: он же совсем не собирался обидеть учительницу. А еще горше стало после того, когда Аркадий узнал, что учительница очень бедная и он испортил ее единственное шерстяное платье — форму бывшей ученицы восьмого класса гимназии.
С тех пор Аркадий чем-нибудь хотел загладить свою вину перед молоденькой учительницей. И случай вскоре представился.
С одним из учеников, Колей Недошивиным, случилось несчастье: Коля шел по улице, а напуганная собакой лошадь шарахнулась в сторону тротуара и сбила мальчугана.
Зинаида Васильевна была в отчаянии. Мальчика нужно срочно везти в больницу, а с кем оставить три класса неугомонных воспитанников?
И Зинаида Васильевна обратилась к Аркадию.
— Голиков, — сказала она, — следи за порядком. Я скоро вернусь.
Счастливый и гордый, что именно ему, а никому другому доверили школу, засунув руки в карманы, ходил Аркадий из класса в класс, наблюдая за порядком.
В классах, конечно, стоял невообразимый шум, но Аркадий хоть ненадолго, но водворял порядок и, где плохо действовали слова, не стеснялся дать по затылку.
Такой педагогический прием делал свое дело.
Через полтора часа Зинаида Васильевна вернулась из больницы. У двери ее встретил сияющий Аркадий. Он доложил учительнице, что все в порядке и что ученики «усердно» решали задачки и примеры на вычитание и сложение.
Но это не обрадовало молодую учительницу. Глаза у нее были в слезах. Коля Недошивин умер…
Хонина откровенно заискивала перед богатыми родителями. Во всяком случае, если в школу приходила разъяренная мамаша Гани Хомотьяна (сына крупного помещика) и при учениках набрасывалась на молоденькую учительницу («По какому праву моего Ганю выставляют за шалости в коридор?»), то Хонина предоставляла ей самой обороняться от нападок родительницы.
Аркадий все это видел и по-своему сводил счеты с Ганькой Хомотьяном и другими мучителями Зинаиды Васильевны.
Молодая учительница кое-как дотянула до конца учебного года и уехала из Арзамаса в сельскую школу.
Летом 1914 года занятия в школе закончились. Хонина считала, что уже изрядно «натаскала» своих воспитанников к поступлению в реальное училище.
Глава II
Когда взметнулись красные флаги Февральской революции, то и в таком захудалом городке, как Арзамас, нашлись хорошие люди.
А. Гайдар
ЖИЗНЬ ПО-НОВОМУ
Уже давно куплены книги, сшита долгожданная ученическая фуражка с козырьком.
Но радость неожиданно омрачилась: по Арзамасу пронеслась грозная весть — война.
Сначала не поверили. Надеялись, что это очередной вздорный слух, каких немало ходило по городу.
Но это была правда. Пришел «Нижегородский листок», в котором через всю страницу большие черные буквы зловеще сообщали:
Тихий городок загудел, заволновался, со всего уезда в Арзамас народ валом валил. Вокруг Новоспасской церкви каждый день неумолчно гудела толпа: напротив церкви, в мезонине дома Белоногова, размещалось воинское присутствие.
Кому война, а кому доход — и застучали молотки выездновских кустарей, тачавших сапоги для армии. Предводитель дворянства Панютин не остался в стороне: горожанам был брошен клич: скупать всю капусту в окрестных селах.
Патриотический порыв оказался неудачным. Во-первых, цены на капусту сильно возросли, во-вторых, не хватало рабочих рук.
Слава богу, Панютина и предводимое им дворянство выручила игуменья Алексеевского монастыря. Она прислала на рубку капусты монашек…
В середине августа Петра Исидоровича забрали в солдаты.
Перед отъездом на германский фронт он забежал домой на Новоплотинную.
Был отец в серой папахе, на ногах — тяжелые, кованные железом сапоги.
— Ну, Аркаша, вот оно как получается — ты теперь один мужчина в семье. Береги маму, не огорчай ее. Учись хорошо, помогай сестренкам, заботься о них. Понял?
— Я все понял, папа… Я буду, буду, — тихо сказал Аркадий, прикусив губу, чтобы не заплакать.
— Вот и славно, вот и хорошо, — так же тихо сказал отец.
Забежал отец ненадолго и ушел, хлопнув дверью, может, на год, на два, а может, и навсегда. Ничего не поделаешь — война есть война.
Дарья Алексеевна зажгла зеленую лампаду и что-то беззвучно бормотала, отвешивая низкие поклоны потемневшей от времени иконе.
Вместе с мамой Аркадий пошел провожать отца. На вокзале трещали барабаны, гремели военные марши, заглушая неистовый вой и слезливые причитания деревенских баб.
Прощались под плач, свист и пьяные песни. И хотя еще в ночь перед объявлением мобилизации полицией были опечатаны все казенные винные лавки, все запасы спиртных напитков в трактирах, ресторанах и буфетах, — проворные солдаты все же где-то добыли спиртного. Подвыпившие для храбрости хвастливо выкрикивали из теплушек:
— Разобьем германца, так и знайте!
— Ждите с победой!
Наталья Аркадьевна, крепко закусив губу, чтобы не разрыдаться, думала: «Прощайте, солдаты, прощайте! С чем-то назад вернетесь?»
Из вагонов неслись звуки лихой гармошки, и кто-то пьяным голосом выкрикивал:
Когда уже отошел поезд, остановился Аркадий на мостике через овраг. Удивительным цветом горело в тот вечер небо. Меж стремительных, но тяжело-угрюмых туч над горизонтом блистали величаво-багровые зарева. И казалось, что где-то там, за деревней Морозовкой, куда скрылся эшелон, загоралась иная жизнь.
