Жизнь такая, как надо - [5]
Какая она бывает, хорошая?
В СОН-ГОРОДЕ
Стояло лето 1912 года.
После шумной нижегородской жизни Арзамас показался Голиковым особенно тихим. Пыль, жара, сонная истома.
Правда, тишину время от времени нарушал колокольный звон. Колокола гудели и словно зазывали: «К н‑ам, к н‑ам‑м, сиротам…» Много повидали Голиковы на своем веку церквей, но столько, да еще в одном городе, не приходилось им видеть. Церкви словно поглотили весь город, придавив собой небольшие домишки.
В соборе есть часы, и, помимо четвертей, они отбивают даже минуты. Петр Исидорович недоумевал: зачем нужен арзамасцам такой точный счет времени? Арзамасская жизнь текла медленно: жители города никуда не торопились, не спешили; казалось, сама жизнь застыла, время остановилось, а часы в соборе по-прежнему отбивали каждую минуту…
Сначала семья поселилась в доме Терентьевых на Большой улице, потом сняли совсем отдельный, одноэтажный флигелек по Новоплотинной улице.
Домик был старый. В его прогнивших пазах водились тараканы и мокрицы. Правда, тараканы зимой замерзали, и их до середины следующего лета Голиковы в квартире не видели. А вот мокрицы, забравшиеся в гнилушки стен, ранней весной оживали и прогуливались по постелям как ни в чем не бывало.
В этом домике Голиковы обосновались прочно и надолго.
Началась новая, арзамасская жизнь.
Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна часто удивлялись: странные все же люди живут в городе! Как раз к приезду Голиковых в Арзамас пришла железная дорога. Казалось, радоваться бы надо, но обыватели ворчат:
— Инженеры понаехали, цены повысились!
Увеличилось число магазинов, приехали новые иногородние торговцы, а старые плачутся!
— Раньше лучше торговали…
Вышло постановление городской думы о том, что все домовладельцы Арзамаса обязаны иметь у своих домов тротуары, мощенные камнем. Обыватели снова ворчат:
— Жили без тротуаров и без них проживем!
— И зачем они нам? Все равно ведь ходим по середине улицы…
Словоохотливые соседи уже поведали старшим Голиковым о том, что два года тому назад Арзамас облетела удивительная весть, будто бы в доме Рейста на освещенной стене будут бегать люди, лошади и даже поезда.
Они тогда пошли к дому Рейста — крупного домовладельца. Там уже собралась толпа в несколько сот человек, жаждущая посмотреть невиданное в Арзамасе чудо — кинематограф.
Из дома Рейста доносились глухое жужжанье, смех и звуки пианино, еще больше разжигавшие любопытство собравшихся.
А народ все прибывал и прибывал и уже окружил весь дом.
Вдруг из толпы раздался громкий крик:
— Чего же они дразнят нас своим волшебством? Пойдем поглядим и мы!
Толпа хлынула к дверям и занавешенным окнам. Зазвенели битые стекла. Поднялась паника. Из помещения выбегали первые зрители — «избранная публика»: купцы и члены их семейств. Срочно вызванный Рейстом отряд конной полиции плетками избивал любопытных, а кое-кого для порядка арестовали…
Да, много странного в Арзамасе!
В городе есть общественный клуб, но в нем пусто. Он открывается в определенный час, швейцар ждет в прихожей посетителей до одиннадцати часов вечера, но никто не появляется, и клуб снова закрывают на замок. Извозчики уже наперед знают: здесь не заработаешь и, не останавливаясь, проезжают дальше.
Город купцов, крупных и мелких торговцев, кустарей, работающих на скупщика-меховщика, город церквей и монастырей жил своей извечной жизнью.
Сейчас начали строить еще одну железнодорожную линию — на Шихраны. Она соединит кратчайшим путем Арзамас с Казанью.
«Быть может, тогда в город приедут люди, которые разбудят арзамасцев и научат их спать только в определенное время суток?..» — думали Голиковы.
Впрочем, скоро Наталья Аркадьевна и Петр Исидорович убедились, что в Арзамасе живут и хорошие люди. Одним из них неожиданно оказался священник Владимирский, или отец Федор, как его звали в городе.
Странный это человек. Все дети у священника — об этом говорили шепотом — революционеры. У священника — и вдруг революционеры! И еще рассказывали, что отец Федор дружил в Арзамасе со ссыльным писателем Максимом Горьким. И до сих пор письма ему от «бунтаря» поступают.
А сейчас отец Федор весь ушел в заботы по строительству водопровода, и занимается он этим делом, говорят, лет двадцать.
В Арзамасе с водой трудно. Большинство жителей пили рыжую жижицу из оврага Сороки, а те, что побогаче, возили воду из лесных озер бочками. А Владимирский обнаружил в четырех верстах от города, в Мокром овраге, прекрасную ключевую воду и принялся собственными силами строить водопровод.
Отцы города и священнослужители смотрели на «забавы» отца Федора косо: не приличествует уподобляться простолюдину, да еще с богохульником Максимом Горьким в дружбе состоять и принимать деньги от бунтаря, коего сочинения подрывают устои власти самодержавной.
А Максим Горький и в самом деле в один из наиболее затруднительных моментов строительства пожертвовал на водопровод тысячу рублей.
«Странный город, странные люди, — думал Петр Исидорович. — Одни отдают все, что у них есть, безвозмездно на благо людей, другие за копейку удавятся. Да и как иначе, если здесь поговорка, говорят, родилась: «Деньги не бог, а полбога будет».
