Жизнь с Раманой Махарши - [19]

Эти трое последователей пошли к Бхагавану и сказали ему: «Чиннасвами очень зол. Он хочет уйти из ашрама. Он говорит, что вернется, только если Аннамалай Свами будет выставлен из ашрама».

Обычно Бхагаван никогда не вмешивался, если Чиннасвами увольнял рабочих или просил последователей покинуть ашрам, но на этот раз он вступился за меня, сказав: «Если Аннамалай Свами уйдет, я тоже уйду».

Чиннасвами взял назад свою угрозу покинуть ашрам и смирился с тем фактом, что я останусь в нем, но он продолжал выступать против «моего» плана по строительству коровника. В тот же вечер Чиннасвами собрал в холле всех живших в ашраме последователей и развернул дискуссию о сравнительных достоинствах его плана и моего. Бхагаван не принял участия в дискуссии. Он просто сидел и слушал. Все выступавшие последователи отдавали предпочтение маленькому коровнику. Я был единственным человеком, ратовавшим за большой, но я хранил молчание на протяжении всего обсуждения. Когда все высказались, Чиннасвами завершил дискуссию. «Теперь давайте проголосуем, – сказал он. – Что лучше: следовать моему плану или плану Аннамалая Свами?» Все отдали голоса за план Чиннасвами, думаю, прежде всего потому, что боялись его. Я вообще не голосовал.

Бхагаван заметил мое неучастие в голосовании и поинтересовался: «А каково твое мнение?» Я ответил ему: «Я думаю, что нам следует построить очень большой коровник на том фундаменте, который я начал строить сегодня утром».

Бхагаван не сделал ни одного намека, чтобы дать понять, на чьей он стороне. Когда один из последователей во время дебатов предположил, что я, возможно, выполняю план по секретному указанию Бхагавана, Бхагаван ни подтвердил, ни опровергнул эту идею. Он оставался беспристрастным до самого конца.

После того как я высказал свое мнение по поводу данного вопроса, Бхагаван заметил: «Похоже, что теперь присутствующие здесь разделились на две группы. Посмотрим, какой из двух планов будет в итоге воплощен в жизнь». Это были его заключительные слова на сей счет. Сказав их, он встал и вышел из холла.

Хотя исход дебатов остался неопределен, Бхагаван дал мне немного пространства для маневрирования. Не позволив Чиннасвами выгнать меня и отказавшись одобрить его план, мне кажется, он молча дал добро на строительство большого коровника. Исходя из этого предположения, я продолжил рыть рвы для фундамента. Чиннасвами не пытался остановить меня, но посылал в мой адрес поток недовольства, в основном касающегося стоимости проекта.

Это была очень необычная ситуация для Чиннасвами. Он привык пользоваться абсолютной властью, поэтому вмешательство Бхагавана в защиту моих интересов стало чем-то невероятным. Значение этой необычной реакции не ускользнуло от Чиннасвами. Он пришел к выводу вполне обоснованному, что, должно быть, между Бхагаваном и мной существует какая-то тайная договоренность, касающаяся плана строительства коровника. Это было единственное объяснение, проливавшее свет на два необычных события: мое неподчинение и заступничество за меня Бхагавана.

У Чиннасвами не было возможности подтвердить свою догадку. Он слишком боялся задать Бхагавану вопрос напрямую, поскольку Бхагаван обычно прогонял его резким окриком «Пода!» (уходи!), если тот начинал жаловаться, находясь в холле. Не мог он получить подтверждения и от меня. Я следовал словам Бхагавана и всем, кто спрашивал меня, упорно отвечал, что план – всецело моя идея.

Вечером третьего дня я пошел к Чиннасвами, чтобы получить оплату для рабочих. Обычно я давал ему список, где была прописана сумма, полагавшаяся каждому рабочему. В тот вечер, прежде чем я успел протянуть ему список, он пришел в ярость и начал кричать: «У нас нет денег! Мы не можем заплатить сегодня рабочим, потому что ты изменил план! Каким образом нам оплатить здание такого размера?» Затем, даже не удосужившись взглянуть на список, он швырнул в меня мешок с монетами, часть которых предназначалась для зарплаты рабочим. Он вложил в этот жест большую ярость и едва сдерживаемый гнев. К счастью для меня, он не попал в цель. Мешок пролетел в нескольких дюймах от моей головы.

Это было последней каплей. Я сразу пошел к Бхагавану и сказал ему, что Чиннасвами кинул в меня мешком с монетами. Бхагаван выслушал мое сообщение и какое-то время молчал. Хотя я следовал его инструкциям, он не одобрял, когда кто-нибудь из последователей приходил к нему с жалобами. В конце концов он заговорил. Он дал мне длинный список вещей, включая продукты, в которых, по его словам, он не нуждался. Не говоря прямо, он намекнул, что если бы деньги не были потрачены на все эти ненужные предметы, у ашрама было бы достаточное количество средств, чтобы построить коровник. Несколькими минутами позднее Мадхава Свами попытался нанести на ноги Бхагавана джамбак (болеутоляющий бальзам). Бхагаван сердито сказал: «Мне не нужны вещи вроде джамбака. Все это ненужные траты. Я не хочу и не нуждаюсь в подобных вещах». Вскоре после этого Бхагаван отказался от ореха бетеля по тем же причинам.

Последователи, которые в это время присутствовали в холле, стали свидетелями всей этой беседы. Когда им стало ясно, что у ашрама нет достаточного количества денег, чтобы заплатить рабочим, занятым в тот день, все, находящиеся в холле, сделали пожертвования, чтобы восполнить нехватку. Собранной суммы оказалось достаточно, чтобы заплатить в тот день рабочим и нанять их на два последующих дня.